Христианум Империум, или Ариэля больше нет. Том III

– И если император не слушает советников, не интересуется мнением простых людей, поскольку считает себя подключённым к источнику вечной истины, это, наверное, тоже не самый лучший монарх?

– Господи, даруй мне терпение, – немного шутливо сказал Дагоберт и закрыл лицо руками. Когда он убрал руки от лица, оно было смертельно уставшим, хотя по-прежнему немного ироничным. – Перегрин, зачем по-твоему мне нужен этот длинный и сложный разговор? Зачем я так сильно напрягаюсь, подыскивая самые убедительные слова, какие только способен найти, чтобы объяснить тебе смысл моих убеждений? Почему я так терпимо отношусь к своему канцлеру, который наелся недоброкачественного интеллектуального продукта и вот уже битый час выносит мне мозг? Неужели только потому, что мне наплевать на любое мнение, кроме собственного?

– Вы, конечно, не заслужили такого упрёка, ваше величество, – с достоинством ответил Перегрин. – Так же, как и я не заслужил упрёка в том, что выношу мозг государю.

– Извини. Что-то нервы на пределе.

– Ваше величество, у меня конкретное предложение. Пусть не нужен парламент, как законодательный орган, который может ограничивать волю императора. Но, мне кажется, монарх должен слышать голос земель, голос своих подданных. Мы с вами можем метаться по империи, как угорелые, но мы так и не получим достаточного представления о том, чем живёт, чем дышит страна, что на душе у простых крестьян и ремесленников, какие у них проблемы, чем мы можем им помочь. Император должен чувствовать дыхание страны. Для этого предлагаю создать Совет, как орган совещательный. Пусть люди на местах выберут представителей от каждого графства, от всех сословий, которые приедут в столицу и будут рассказывать вам о своих проблемах. Волю монарха никто не ограничит, но благодаря государственному совету, монарх будет принимать решения, основанные на хорошем знании реальности.

– Это дельное предложение. Император должен слышать голос территорий. Без этого воля монарха просто повиснет в воздухе. Но, дорогой канцлер, они же меня слезами зальют. Люди всегда и всем на свете недовольны.

– А для чего мы нужны, если не для того, чтобы осушать слёзы народа?

– С этим не поспоришь. Ладно, давай продумай техническую сторону формирования Госсовета, проводите выборы и собирайте народных представителей.

***

Госсовет собрался в просторной столовой монастыря храмовников, приспособленной под зал заседаний. Здесь собралось ровно сто депутатов, канцлер придумал сложную систему представительства, чтобы в совете присутствовали как представители каждого графства, так и представители всех сословий – рыцарства, крестьянства, ремесленников, торговцев, предпринимателей. Марк настоял на том, чтобы отдельно были представлены люди умственного труда: врачи, педагоги, учёные. Словно из небытия возникли художники, поэты, музыканты, заявив, что являют собой отдельное сословие, чем вызвали большую растерянность канцлера. Творческой интеллигенции в империи было пока очень мало, к тому же это была весьма разношёрстная публика, слабо связанная общими интересами. Их присоединили пока к интеллектуальному сословию, хотя между сельским лекарем и городским поэтом было, прямо скажем, мало общего, а если их интересы представлял учитель математики, то вся эта братия дружно кричала, что творится чистейший абсурд, но эти споры решили пока прекратить, выбрав госсовет на принципах пусть и спорных, но всё же в основном приемлемых. Отдельным сословием, представленным в голосовании, стало духовенство, тут спорить было не о чем, духовенство очевидным образом стояло особняком.

И вот все сто депутатов собрались в зале и расселись за деревянными столами, расставленными таким образом, чтобы все сидели лицом к трону. По левую руку от трона сидели за маленькими столами три секретаря скорописца, вооружённые новомодными стальными перьями, они должны были записывать всё, о чём будут говорить на совете. По правую руку сидели за столом первые лица империи: Стратоник, Марк, Перегрин, Измаил, Форвин и магистр храмовников Жан.

Глашатай неожиданно громко сказал: «Внимание! Его величество император Дагоберт». Из двери за троном, которая вела в небольшую комнату, примыкающую к столовой, вышел император в сопровождении рыцарей гвардии. Депутаты встали, приветствуя императора. Дагоберт сел на трон, гвардейцы встали по обе стороны от трона. Император окинул всех спокойным холодным взглядом и просто сказал: «Здравствуйте, господа. Прошу садиться». Когда все уселись, Дагоберт безо всяких предисловий и вступительных речей предложил: «С Божьей помощью начнём. Кто хочет высказаться?»