Христианум Империум, или Ариэля больше нет. Том III

– Да бросьте… Её восторги – это те самые глупые похвалы, которые терзают сердце ещё больше, чем откровенная ругань. Но от писем такого рода я смог избавиться усилием воли, а от Донны мне не суждено избавиться никогда. А ведь она возомнила себя великим знатоком литературы, читает всё, что я пишу, указывает, что я должен переделать, при этом порет такую дичь, что я просто немею от её самоуверенной глупости. Первое время я был благодарен ей за интерес к моему творчеству и относительно легко прощал ей некомпетентность суждений, но постепенно её глупость стала доводить меня до бешенства. Мне всё чаще хочется сказать ей: «Помолчи, женщина, и не берись судить о том, о чем тебе судить не дано». Но я не могу ей это сказать. Она – это всё, что у меня осталось от целого мира.

– А мне показалось, что ваша история – это история великой любви.

– Как же… Знаете, как всё было на самом деле? Жила была посреди огромного города скучающая женщина. Муж обеспечил её всем, чем только можно было обеспечить женщину в тех условиях, но ничего её не радовало. Мужа она не любила, детей у неё не было. Жить ей было незачем, и она сильно от этого переживала. Она и сама не знала, чего хотела, эта довольно примитивная и совершенно пустая особа. И вот она встретила писателя, такого яркого, загадочного непризнанного гения. Ей показалось, что в её жизни появился смысл, все вокруг вспыхнуло яркими красками, теперь ей было зачем жить. А писатель тем временем работал над романом – делом всей своей жизни. Она читала его роман главу за главой, ничего не понимая и не будучи способной оценить книгу по достоинству, но восторгам её не было предела. Она вбила себе в голову, что роман – гениальный, хотя и не было понятно, с чего она это взяла, но ведь если бы решить, что книга – заурядная, значит автор – обыкновенный бездарь и неудачник, и тогда из её жизни опять исчезнет смысл. А этого очень не хотелось.

Писатель был человеком одиноким, истосковавшимся по человеческому теплу. И вдруг он увидел перед собой сияющие женские глаза. Конечно, он растаял. Эта удивительная женщина восхищалась его романом, то есть содержанием его души. Он наконец встретил родственную душу. Ему так этого хотелось, что он не усомнился: так оно и есть. Уже тогда он мог бы обратить внимание на то, что она не сказала о его книге ни одного умного слова, не сделала ни одного замечания, по которому можно было бы судить о том, что она хоть что-нибудь поняла. Но до этого ли ему было? Его романом восхищалась прекрасная женщина. Он был счастлив, и никакие силы во всём мире не смогли бы убедить его в том, что всё это выдумка, и не он ей нужен, а ощущение собственной значимости. Они были совершенно чужими людьми, но уже не сомневались, что они – самые близкие люди. Его роман казался им обоим воздушным шаром, который поднял их над землёй. Но тупые и злобные литературные критики пробили в их шаре порядочную дыру. И они начали падать.

Писатель пережил такое отчаяние, которое чуть не лишило его разума. Ему казалось, что из его груди вырвали сердце и топчут его посреди площади с шуточками и прибауточками. Женщина возненавидела критиков писателя такой лютой ненавистью, которая и чертей в аду могла заставить содрогнуться. Уже тогда можно было понять, что никогда они друг друга не любили. Она всего лишь хотела наслаждаться ролью музы великого писателя. А он всего лишь хотел видеть восхищение в прекрасных глазах. Но и тогда они ничего не поняли, а вместо этого возненавидели весь мир, который их не принял и не оценил. Больше всего на свете они захотели избавиться от холодного враждебного мира и остаться вдвоём, потому что только они друг у друга и есть, как им казалось. И тогда появился тот, кто исполнил их желание. Как вы считаете, это история великой любви?

– Я понял, – печально сказал Робер. – Это действительно не про любовь. Знаете, что самое удивительное? После того, как критика оплевала ваш роман, ничего по сути не изменилось. Вы остались таким же, каким и были. Она осталась такой же, какой и была. И ваш роман остался таким же, каким и был. Почему же всё рухнуло? И что именно рухнуло?

– Произошёл маленький забавный пустячок. Мир меня не принял.

– А что вы хотели, когда писали роман? Какова была ваша цель?

– Когда писал, я об этом совершенно не думал. Но где-то на подсознательном уровне я, наверное, хотел просто… состояться. Я хотел, чтобы меня признали писателем, хотел получить за свой писательский труд пусть и небольшое, но достаточное для жизни вознаграждение. Хотел заниматься творчеством, чтобы этому ничего не препятствовало. Хотел, чтобы у меня были читатели, потому что без читателей не бывает писателей. Не так уж много я хотел. Но моя мечта рухнула, а в итоге рухнула жизнь.

– Но ведь сейчас вы всё это имеете. Ваша мечта сбылась. И как?

– А никак. Фигня всё это.

– А как вы сейчас думаете, вы написали хороший роман?

– Весьма неплохой. Яркий и самобытный. В своём роде уникальный. Эта книга стоила того, чтобы её написать, и она стоит того, чтобы её прочитать.