Христина, королева Шведская

Но рядом с этим стоит и правда жизни. Рядом с этим стоит действительность. Рядом с этим стоит чувство любви. И вот в душе человека возникает и происходит борьба добра и зла, любви и злобы, правды и неправды, реальности и порождения болезненной фантазии. Пока, однако, контроль сознания еще цел, пока акт мышления еще царит, до тех пор берет перевес жизнь объективная, жизнь фактическая, жизненная правда, и за свою натуру ревнивец наказуется только этим ужасным чувством сомнения и борьбы. Но любовь… любовь страдает. Она тускнеет, она темнеет, она падает для ревнивца. Остается животная страсть, остается задетое самолюбие, остается неудовлетворенность, остается боязнь лишиться собственности, но это уже не будет чистая любовь.

Вместе с этим является подозрительность, заставляющая человека прибегать к нечистым и нелепым действиям и поступкам, вытекающим из его нечистых и нелепых суждений и представлений. Он начинает подсматривать, тайно выслеживать, осматривать места, где бывает любимый человек, задавать вопросы, которыми он старается изловить и уличить виновников, вскрывать письма, подкупать прислугу и совершать другие соответственные поступки.

Но до сих пор он таит в себе этот ад души. Он еще, часто искусственно, мил, ласков и любезен с любимым предметом, хотя рядом с этим нельзя не заметить в нем крайней нервности, раздражительности, чрезмерной изменчивости и переменчивости настроения, порывистости и проч. До сих пор он не выражал предмету своей любви ни сомнения, ни подозрительности. Все это он переживал один. Все это он таил внутри своей души, почему и представлялся замкнутым, сосредоточенным, угрюмым и неоткровенным.

Нужно ли ему иметь внешний повод со стороны предмета своей любви?! Ничуть. Шекспир необыкновенно метко охарактеризовал это состояние словами Эмилии:

Ревнивые не потому ревнуют,
Что повод есть, а просто потому,
Что ревность в их натуре. Ведь ревность —
Чудовище, которое себя
Само зачнет, само и порождает.

«Не измены женщины учат нас более им не доверять, а этому учат наши собственные измены»

(Бурже).

В таком, приблизительно, виде протекает первый период ревности, – период внутренней ассимиляции действий и поведения любимого человека под приправою болезненного чувства усиленного внимания, чрезмерной наблюдательности, крайне болезненного сомнения, подозрительности, добавлений образов фантазии, иллюзии мысли и ошибочных представлений и суждений. До сих пор ревнивец не открывал своих карт. Его болезненное состояние сдерживалось контролем сознания действительности. Это был период скрытой и пассивной ревности. После этого страсть переходит во второй период – период активный, или агрессивный.

Подобный переход совершается внезапно и неожиданно, почти всегда в состоянии аффекта, когда ревнивец забывается, выходит из себя и изливает все содержимое своей души. При этом разыгрывается драма, когда ревнивцы сбрасывают с себя оболочку сдержанности и выкладывают начистоту все то, в чем они подозревают предмет любви. Все, тщательно досель скрываемое, теперь проявляется в самой грубой и резкой форме. Самый внешний вид ревнивца в этот момент обращает на себя внимание: у мужчин – лицо красное, глаза налитые кровью, выражение крайней напряженности, гнева и раздражительности, в руках и в губах дрожь, речь гневная, прерывающаяся и нескладная. Один из свидетелей в судебном процессе выражается о ревнивце, что он в этот момент напоминает «взбешенного кота» (Proal). Овидий выражается так: «Ога tument ira nigrescunt sanguine venae». Женщина в этот момент имеет несколько иной вид: она бледна, глаза блестят, вся дрожит… В этот момент культура и воспитание устраняются, и человек является во всей красе своей грубой животной натуры.

После таких откровенных объяснений ревнивец ведет свое дело начистоту. Он не скрывает своей ревности, и теперь являются уже два страдальца. Страдая сами, они заставляют страдать и других, и, будучи несчастными сами, они делают несчастными и других.