Христос не еврей, или Тайна Вифлиемской звезды (сборник)

Воля как таковая всегда отличается недостатком не только всякой фантазии, но даже и сообразительности; ей свойственно только одно – устремляться на настоящее и схватывать его. Поэтому никогда ни одному народу не было так трудно, как евреям, подняться до возвышенного понятия о божестве, и никогда ни одному народу не было так трудно сохранить это понятие о божестве, и никогда ни одному народу не было так трудно сохранить это понятие в чистоте. Но в борьбе закаляются силы: наименее религиозный народ в мире в своей скудости создал основу для новой, возвышенной идеи божества, ставшей общим достоянием всего культурного мира. Ибо на этой основе созидал Христос; Он мог это делать благодаря окружающему «отвлеченному материализму». В иных местах религии глохли среди обилия мифологий; здесь не было никакой мифологии. В ином месте Бог имел столь ярко определенную физиономию, благодаря поэзии и изображениям Он стал чем-то столь индивидуальным, что никто не мог бы превратить Его в другого изо дня в день; или же (как Брама в Индии) представление о Нем мало-помалу стало так возвышенно, что для нового жизненного образа уже ничего не оставалось. К евреям не может относиться ни то ни другое; правда, Иегова был необыкновенно конкретным, даже историческим представлением, гораздо боле осязательным образом, нежели образ, какой когда-либо составляли себе арийцы с их богатой фантазией; но в то же время его не смели вовсе изображать ни в образах, ни даже словом. Итак, религиозный гений человечества нашел здесь tabula rasa. Исторического Иегову Христу вовсе не нужно было уничтожить – точно так же, как и еврейский «закон»; ни тот ни другой не имеют непосредственного отношения к истинной религии; но подобно тому, как Христос при помощи внутреннего «обращения» в корне и основании превратил так называемый ветхий закон в новый, точно так же Он воспользовался конкретной отвлеченностью еврейского Бога для того, чтобы дать миру совершенно новое представление о Боге. Говорят об антропоморфизме! Да может ли человек действовать и думать иначе как антропос? Это новое представление о Божестве отличалось, однако, от других возвышенных созерцаний тем, что образ Его не был нарисован ни блестящими красками символизма, ни разъедающим грифелем мысли, а в известной степени отражался в зеркале внутри души для каждого, кто имел глаза, чтобы видеть, и являлся для него собственным непосредственным переживанием. Конечно, такой новый идеал не мог возникнуть ни в каком другом месте, а только лишь там, где идея о Боге хранилась фанатически, но вместе с тем оставалась совершенно неразвитой.

До сих пор мы рассматривали лишь то, что разделяет Христа с еврейством или, по крайней мере, что отличает Его от еврейства. Как судьба Его, так и главное направление Его мысли тесно срослись с еврейскими жизнью и характером. Он стоит неизмеримо выше окружающей среды, но все-таки принадлежит к ней. Здесь надо принять в соображение две главные черты еврейского национального характера: исторический взгляд на религию и преобладание воли. Эти две черты имеют между собой родственную связь, как мы сейчас увидим. Первая оказала глубокое влияние на жизненную судьбу Христа и на судьбу воспоминаний о Нем; во втором коренится Его нравственное учение. Тот, кто не оставит без внимания этих двух вещей, получит объяснение по многим глубочайшим и труднейшим вопросам в истории христианства и по многим неразрешимым внутренним противоречиям наших религиозных преданий вплоть до нынешнего времени.

Историческая религия