Хризалида

Вскоре после начала занятий с дочерью С.В. Лурье Таней у М.-М. появляется еще одна ученица, дочка почетного гражданина Москвы Владимира (Вольфа) Мироновича Шика Лиля. Иногда занятия проходили на дому у учительницы (М.-М. жила вместе с двумя своими подругами[78]), и тогда маленькую Лилю приводил ее старший брат Миша, гимназист. «Однажды во время поэтических разговоров перед камином в нашей компании поднялся вопрос, кто чем или кем хотел бы быть, если бы не был человеком <…> Я ответила на вопрос, мною же заданный, что хотела бы быть травинкой, стебельком травы <…> Через несколько месяцев после этого М<иша> случайно забыл у меня записную книжку. Раскрыв ее, я прочла: “В день 17-летия моего. Она хотела бы быть травинкой. Чего пожелать мне для себя в этом году? Я хотел бы превратиться в каплю росы, чтобы стать слезой о ее судьбе и чтобы поить ее, и чтобы встретить нам вместе зарю, возвещающую Христа” (я не ручаюсь за всю редакцию, но смысл и образы, в какие он отлился, помню)»[79]. Михаил Владимирович Шик родился в 1887-м[80], значит, описываемые события происходят в 1904-м. Так в жизнь М.-М. входит главный герой ее лирики — «юноша, не мыслящий жизни без меня, без своей Любви, охватившей его душу и дух, и юное, жаждущее смысла и радости земное существо –12 лет царившей в жизни его — любви ко мне, к женщине вдвое его старшей» — «десять лет всё крепнувшей и прораставшей в религиозную область связанности». Счастливые будни этого союза запечатлены в дневнике О. Бессарабовой[81].

В 1909 г. Шик, студент Историко-филологического факультета Московского Университета (закончил в 1912 по двум кафедрам — все общей истории и философии), вместе с М.-М. приступает к работе над переводом книги Уильяма Джеймса[82] «Многообразие религиозного опыта» (перевод выходит в 1910 г. с предисловием Лурье). Внимание русской публики к этой книге, опубликованной в 1905 г., привлек Лев Шестов в своей статье «Разрушающий и созидающий миры», написанной к 80-летию Льва Толстого. Статья Шестова была опубликована в 1-м номере «Русской мысли» за 1909 г. Представляя книгу этого известного и признанного в Европе американского психолога, Шестов писал: «Джемса интересует <…> то, что религиозные люди называют откровением. По своему личному опыту Джемс совсем не может судить об откровении, ибо сам ничего такого не испытал <…> Джемс добросовестно изучал, насколько возможно, показания религиозных людей и пришел к заключению, что откровение — это факт, с которым нельзя не считаться, и что люди, испытавшие откровение, знают многое такое, чего люди обыкновенные не знают»[83]. Переводческая работа М.-М. и М.В. Шика была вдохновлена Шестовым, поддержана С. Лурье, который стал редактором и издателем книги.

В некрологе У. Джеймса С. Франк писал: «Возрождение религии и интереса к ней совершается на наших глазах под значительным влиянием Джемса, в форме волюнтаристического романтизма, связанного с пренебрежением к рациональному началу мировоззрения; на смену “рассудочной” философии подымается снова волна философии веры и чувства, ценная углублением духовных переживаний, но страдающая в известном смысле принципиальной смутностью и хаотичностью. “Аполлоновское” начало всецело приносится в жертву “дионисовскому”, вместо того, чтобы гармонически сочетаться с ним; духовное углубление искупается потерей всяких объективных критериев, ясное знание сменяется неуловимым субъективизмом “переживания”. Задача построения жизнепонимания, которое соединило бы глубину с ясностью, эмоциональное богатство с рациональной прочностью и необходимостью, лежит еще впереди»[84]. В атмосфере напряженных религиозных поисков начала века книга Джеймса привлекала «идеей религии как своеобразного и самодовлеющего непосредственного переживания»[85], поражала тем, что «апология духовного опыта — утверждение его ценности, автономии, многообразия — давалась от имени академической науки»[86]. Для революционизированного сознания читателя начала XX века было исключительно важно, что религия трактовалась Джеймсом не как «социальный институт, а непосредственное переживание, не историческая традиция, а психологическое состояние; не рутинный ритуал, а мистический экстаз; не зависимость от авторитета, а внезапное (пусть и многократно повторяемое) первооткрытие»[87]. В 1911 г. Н. Бердяев назвал «Многообразие религиозного опыта» «прославленной книгой»[88], в 1914 г. на нее ссылался В. Жирмунский[89].

С начала 1910-х г. переводы становятся основным источником дохода М.-М. Она переводит романы Бернарда Шоу: «Карьера одного бойца» (1911; книга переиздается в переводе М.-М. и по сей день) и «У жертвенника искусства» (1913). В 1913-м вышел роскошный фолиант «Микель-Анджело Буонарроти» — монография Г.Д. Грима[90].