Хрома. Книга о цвете

Мы благоговели перед ней. Она работала садовником, поэтому в январе у нее было много свободного времени. Мисс Панч, Женщина-в-коже, была первой открытой лесбиянкой, которую я знал. Она вселяла в меня, замкнутого и напуганного своей сексуальностью, надежду. «Поднимайся, пойдем, покатаемся». Она была похожа на Эдит Пиаф, воробей, нахально заломленный поношенный нелепый берет. Она командовала всеми остальными старушками, которые год за годом возвращались сюда ради ее общества.

В сегодняшней газете. Три четверти организаций по борьбе со СПИДом не предоставляют информацию о безопасном сексе. В одном из их районных отделений сказали, что у них вообще нет представителей сексуальных меньшинств, зато вы можете попробовать обратиться в район Х – там есть театр.

Кажется, мое зрение снова ухудшилось. Этим утром в больнице еще тише, чем обычно. Беззвучие. У меня сосет в животе. Я чувствую себя побежденным. Мой разум ярок, как бутон, но тело разваливается на части – голая электрическая лампочка в темной и сырой комнате. Смерть витает здесь в воздухе, но мы не говорим о ней. Но я знаю, что в любой момент тишина может быть нарушена криками обезумевших посетителей: «Помогите, сестра! Хоть кто-нибудь, помогите!» – и затем умирающий звук ног, несущихся по коридору. Затем тишина.

Синева защищает белый от невинности

Синева тащит черный за собой

Синева – это темнота, ставшая видимой

За горами – святилище Риты, к которому взывают все, кто зашел в тупик. Рита – Святая Гиблого Дела. Святая всех, кто съехал с катушек, кто огорожен и пойман в ловушку фактами этого мира. Эти факты, оторванные от причины, заманили голубоглазого мальчика в систему нереальности. Рухнут ли все эти расплывчатые и обманчивые факты с его последним вздохом? Он так давно привык верить в видимость, в ценность абсолютной идеи, в его мире забыто важное правило: Не Сотвори Себе Кумира, ведь ты знаешь, твоя задача – заполнить чистую страницу. От всего сердца молись об освобождении от видимости.

Время – вот что не пускает к нам свет.

Видимость – это тюрьма души, твоя наследственность, твое образование, твои пороки, твои стремления, твои качества, твой душевный мир.

Я шел по ту сторону неба.

Что ты ищешь?

Бездонную синеву Блаженства.

Чтобы стать астронавтом пустоты, оставь свой удобный дом, заключающий тебя в темницу уверенности. Помни, нельзя постоянно собираться и иметь – борись со страхом, который порождают начало, середина и конец.

Для Синевы нет ни границ, ни решений.

Как мои друзья пересекли эту кобальтовую реку, чем они заплатили паромщику? С тех пор как они отправились к берегу индиго под этим угольно-черным небом, некоторые умерли стоя, оглядываясь назад. Видели ли они Смерть, и Собак Ада, тянущих темную колесницу, иссиня-черную, как синяки, растущую тьму в отсутствие света, слышали ли они трубный глас?

Дэвид примчался домой, приступ паники в поезде из Ватерлоо, совершенно изможденный, не подозревая, что умрет той же ночью. Терри, который бессвязно бормотал, не в силах сдержать слезы. Другие исчезли, как цветы под косой жнеца – Синей Бороды, высохшие, ибо воды жизни отступили. Говард медленно превращался в камень, цепенел день за днем, его сознание оказалось заключенным в бетонную крепость, и вскоре мы могли лишь слышать по телефону его стоны, облетающие земной шар.

Мы все думали о самоубийстве,

Надеялись на эвтаназию

Нас всех убаюкивала вера

В то, что морфий рассеет боль

А не сделает ее материальной

Как безумный диснеевский мультик

Превращающийся в каждый

Потенциально возможный кошмар.

Карл убил себя. Как именно? Я никогда не спрашивал. Мне казалось, что это не важно. Какое это имело значение – проглотил ли он синильную кислоту или выстрелил себе в глаз? Может, он нырнул в бездну улиц с заоблачного небоскреба.

Медсестра объясняет про вживленную капиллярную трубку. Вы смешиваете препараты и ставите себе капельницу раз в день. Лекарства надо держать в маленьком холодильнике, который вам дадут.

Вы можете представить, как путешествовать с этой штукой? В аэропортах из-за металлической трубки сработает детектор бомб, я так и представляю себе, как отправляюсь в Берлин с холодильником в руке.

Нетерпеливые дети солнца

Жгущего всеми цветами

Резко отбрасывают волосы

Перед зеркалом в ванной комнате

Их секс горяч, словно ядерный синтез и моден

Танец в лучах изумрудных лазеров

Спаривающиеся за городом под одеялами

Производители ядерного ужаса [89] разбрызгивают сперму

Что это было за время.

Капельница отмеряет секунды, секунды сливаются в потоки минут, те объединяются в реку часов, море лет и океан вечности.