Хрома. Книга о цвете

Был этот мир глубокой тьмой окутан. Да будет свет!

И вот явился Ньютон[91].

Исаак родился в семье йомена в Линкольншире в 1642 году. Был принят в Тринити 5 июня 1661-го. В августе 1665-го сэр Исаак, которому не было тогда и двадцати четырех, купил призму на Сторбриджской ярмарке, чтобы провести некоторые эксперименты из «Книги цветов» Декарта, и, вернувшись домой, сделал дырку в ставне, затемнил комнату, и поставил призму между окном и стеной, и обнаружил вместо круга света прямую полосу спектра, закругленную по краям, что тут же убедило его в ошибке Декарта. Тогда он начал разрабатывать свою собственную гипотезу цвета, которую не мог продемонстрировать без второй призмы, и эксперимент был отложен до следующей ярмарки, а после нее было доказано то, что он и предполагал.

(Джон Кондуит)

Белый свет распался на цвета, Исаак в своем чулане, женатый на призме и гравитации, и немного алхимии в качестве помощника. Взгляд, брошенный через плечо, оказался шагом в свет, как сказал Поуп[92], свет, который он увидел, как множество невообразимо маленьких и быстрых частиц, различного размера, отскакивающих от освещенных тел на большие расстояния одна за другой, хотя это и не занимает сколь-нибудь заметного времени.

Он отмечал:

Наиболее преломляемые лучи производят фиолетовые цвета, наименее преломляемые – красные, промежуточные лучи производят и промежуточные цвета, синий, зеленый и желтый.

Всего семь цветов, совершенное число, по одному на каждый день недели, и воскресенье – фиолетовое.

Оказалось также, что белый – это разнородная смесь всех цветов, а естественный свет – это смесь лучей, окрашенных этими цветами.

Ньютон стал богом, подобным Юпитеру и Марсу, для таких философов, как Вольтер.

Пурпурный фрагмент [93]

Город красной розы.

Почти такой же старый, как само время.

Розовый, лиловый и фиолетовый выталкивают друг друга из красного в черный.

Розы – красные,

Фиалки голубые[94].

Бедным фиолетовым пожертвовали ради рифмы.

Не существует натурального розового пигмента, хотя вы можете купить нечто под названием «оттенка человеческого тела», но оно не имеет ничего общего ни с нездоровым цветом лица северян, ни с загорелым – южан.

Лиловый – это химера. Он едва существует, за исключением того случая, когда описывает 1890-е, Лиловое Десятилетие.

Пурпурный напирает, а фиолетовый стесняется.

Розовый породил лиловый, который породил пурпурный, который породил фиолетовый…

…За исключением фиолетового, они – союзники. Фиолетовый – респектабельный.

Фиолетовые глаза – редчайшие и прекраснейшие. Мне говорили, что в этом секрет Элизабет Тейлор.

Розовый всегда шокирующий. Обнаженный. Все эти акры плоти, покрывающие потолки Ренессанса. Понтормо – наирозовейший из всех художников.

Пурпурный – пылкий, может быть, фиолетовый станет чуть смелее и ЗАТРАХАЕТ розовый в пурпурный. Милая лаванда краснеет и наблюдает.

ДУМАЙ ПО-РОЗОВОМУ! [95]

Лиловое Десятилетие было одержимо розовым – Балетные Розочки, которые барон Ферзен ставил с участием маленьких детей, чтобы богатые матроны любовались ими во время чаепития. Были ли эти обнаженные дети невинными? Барон попал в скандальную историю из-за неблагоразумного поведения с другим юношей, и состоятельные леди, обожавшие детей, позировавших, как Венера и Адонис, Геркулес и произвольное количество граций, лишили его своей поддержки. Ферзен в спешке покинул Париж и отправился на юг, на Капри, где построил виллу. Лиловый обрел свой дом. Ферзен любил не детей, так что в розовом нет педофилии. Он любил молодых землекопов и подобрал одного – на удивление красивого парня традиционной ориентации, который был предан ему и жил с ним до самого конца, полируя и набивая нефритовые опиумные трубки барона.

Опиум – лиловый наркотик. Он напоминает то время своим таинственным резким запахом.

Вы обнаружите, что одеяние Христа на многих средневековых картинах, например на «Воскресении» Пьеро делла Франческа, ярко-розовое.