Хромые кони

– Между прочим, – сказал Лэм, – полагаю, эти ваши посиделки означают, что работа у всех сделана? К трем часам жду от каждого письменный отчет. Включая как минимум десять пунктов обоснования необходимости отодвинуть сроки сдачи каждого проекта еще на шесть месяцев. – Он обвел собрание взглядом; никто даже не моргнул. – Ну вот и прекрасно. Мы ведь не хотим, чтобы нас посчитали сборищем бестолковых раздолбаев и урезали бюджет, правда?

Картинка на мониторе Хо слегка дернулась – воспроизведение дошло до конца фрагмента и снова перескочило в начало. Лицо мальчишки по-прежнему выглядело нежным и домашним, но в глазах зияла черная бездна.

– Кстати, а Моди где? – спросил Лэм.

Этого никто не знал. Либо не хотел говорить.

8

По Темзе, патрулируя участок реки между Хангерфорд-Бридж и Канэри-Уорф, курсировал баклан. В птичьих повадках она разбиралась плохо (и даже в том, что это именно баклан, не была полностью уверена), но догадывалась, что, появись сейчас другой, стычки не миновать; полетят пух и перья, и проигравшая сторона будет вынуждена ретироваться вниз по течению в поисках тихой жизни. Как всегда и бывает в борьбе за территорию.

Взять хоть это место – скамейку, на которой можно сидеть спиной к театру «Глобус». Мимо этой скамейки в любое время дня по набережной проходят толпы туристов, а справа и слева располагаются уличные музыканты, жонглеры, странствующие поэты, и каждый ревностно охраняет свой участок; драки из-за нарушения границ – порой даже с поножовщиной – между ними не редкость. На кону стоят средства существования. Бакланы борются за пропитание, жулики – за карманы зевак. Но ни один из них не догадывается об истинной ценности данного объекта недвижимости, которая состоит в том, что он расположен в белом пятне. Скамейка, где сейчас сидела Диана Тавернер, находилась на десятиметровом отрезке набережной, который не просматривался ни с одной камеры наблюдения. Это был ее укромный уголок на свежем воздухе, предоставленный исключительно в ее личное пользование: даже самый изможденный турист, завидев сплошь уляпанное тошнотворной птичьей дристней сиденье, отправлялся искать другое место для привала, хотя на самом деле помет был просто силиконовой наклейкой.

В недосягаемости недреманного ока и на время спущенная с поводка, она закурила, глубокой затяжкой впустив сладостную отраву в организм. Как и большинство удовольствий, данное со временем притуплялось и приедалось. Обычно Леди Ди могла спокойно растянуть пачку на целый месяц, но сегодня ей, видимо, предстояло установить еще не один рекорд.

Тусклый свет отражался от речной поверхности. С обеих набережных доносились привычные городские звуки: гудки и шум автомобилей, ровный гул миллионов разговоров. Высоко в небе кружили авиалайнеры, дожидаясь своей очереди на посадку в Хитроу, а под ними прострекотал вертолет, обнаруживший новый короткий маршрут из одного конца Лондона в другой.

Тавернер выдохнула дым, он на пару секунд завис облачком, а потом разошелся в воздухе, исчезая, как полуденная греза. Пробегавший мимо любитель трусцы отклонился от курса, чтобы обогнуть табачный шлейф. Курение обеспечивало неприкосновенность личного пространства почти так же хорошо, как фальшивый помет. Но, судя по всему, пройдет еще год-другой – и за это уже начнут забирать в участок.

В данный момент потребность в дозе никотина обусловливалась тем, что недавно Леди Ди вышла с третьего за сегодня совещания – в Комиссии по ограничениям, ранее известной как Комитет по надзору и координированию. Являлось ли переименование демонстрацией чьего-то чувства юмора, оставалось неясным. Комиссия была помесью аспирантской комнаты отдыха в каком-нибудь оксбриджском колледже и пригородной платформы: сборище опиджаченных оболтусов-мажоров, слегка разбавленное ветеранами-оперативниками старой закалки. Добиться от них единодушия было сложнее, чем посредством опроса прохожих выяснить идеальную степень прожарки бифштекса. Пиджачники терпеть не могли оперативную деятельность, потому что она стоит денег, тогда как ветераны ее обожали, потому что успешные операции собирают драгоценный урожай. Формально Тавернер была одним из пиджачников, хотя в душе благоволила оперативному люду, кураторам. К тому же без оперативной работы обеспечение безопасности превратилось бы просто в ношение фуражек и блестящих жетонов. А что касается войны с терроризмом, можно было бы с тем же успехом рыть окопы и раздавать населению каски.

Папки, которые она принесла на совещание, все были одного и того же картонного цвета, на каждой стоял штамп с указанием времени выдачи (пятнадцать минут назад), и каждая была зарегистрирована под грифом «Моцарт» (кодовое обозначение высшего уровня секретности, принятое для текущего года). Разобрали их быстрее, чем смели свежую выпечку.

Несколько минут за столом стояла почти полная тишина.

Наконец вызвался один из пиджачников:

– Вы абсолютно уверены?

– Разумеется.

– Оперданные?

Кто-то за столом хрюкнул. Старая гвардия обожала, когда дилетанты пытались ввернуть словечко из профжаргона.