Хромые кони

Когда они переехали через Темзу, Ривер увидел галактическое скопление стеклянных высотных зданий. Практически все они были погружены в темноту, и стекло уходящих ввысь неосвещенных этажей отражало то свет уличных фонарей внизу, то городское небо наверху, но тут и там попадались ярко освещенные окна, и в некоторых можно было разглядеть человеческие фигурки – кто склонился над письменным столом, кто просто стоял неподвижно, задумавшись о чем-то недоступном постижению извне. Что-то постоянно случается и происходит, но, глядя снаружи, не всегда можно понять, что именно.

* * *

Разумеется, надежда-то и добивает.

Тишина, воцарившаяся наверху, была тревожней криков, которые ей предшествовали.

Хасан сидел затаив дыхание, словно не его прятали, а он сам прятался. У него мелькнула мысль, что, если бы эти гады только знали, насколько чисто по-английски он ненавидит привлекать к себе внимание других, они бы тут же позабыли о цвете его кожи и распахнули ему братские объятия… Только эти гады ни за что не забудут о цвете его кожи. И теперь, когда их обнаружили, Хасан от всей души надеялся, что спецназ, или вооруженные полицейские, или его дядя-военный расправятся с этими гадами без малейшей пощады.

Ларри, Мо и Керли.

Керли, Ларри и Мо.

Хасану тоже насрать, кто они такие, понятно?

Но человек, который минутой позже ворвался в подвал, не был его дядей.

– Эй, ты!

Имелся в виду он.

– Встал быстро!

Но встать Хасан был не в силах. Земное притяжение намертво придавило его к стулу. Им пришлось поднимать его, волочить по подвалу, тычками ставить на подламывающиеся ноги и тащить вверх по лестнице. Хасан не отдавал себе отчета, кричал ли он при этом или нет. Возможно, он молился. Потому что люди всегда заново обретают своих богов. Все время, проведенное в подвале, он молил Аллаха о спасении, давая все обещания, что неизменно даются в таких случаях. Может быть, если бы Хасан верил в Него, то Он не позволил бы, чтобы Хасана убили лишь за веру в Него? Но Хасану не дали как следует над этим поразмыслить. Вместо этого его пинками погнали вверх по лестнице, в конце которой его ожидало то, что было суждено.

Он думал, что казнь состоится в подвале.

А она состоялась на кухне.

* * *

Дом стоял в ряду подобных ему домов, видавших лучшие дни, большинство – еще в довоенную пору. Окна второго этажа были заколочены, а сквозь наглухо зашторенные окна первого не пробивалось ни лучика. По фасаду расползлось пятно отсыревшей штукатурки.

– Поднять руки, кто сегодня не пил, – хриплым шепотом приказал Лэм.

Мин и Луиза переглянулись.

– Держи, – сказал Лэм и сунул Риверу ствол Моди, двадцать второго калибра. – Направишь в мою сторону – отберу назад.

Ривер впервые очутился в общественном месте при оружии. Пистолет в руке казался слишком легким.

– Думаете, они там? – спросил Ривер.

Спросил потому, что дом выглядел не просто спящим, а мертвым.

– Исходим из этого и действуем соответственно, – ответил Лэм.

Мимо дома они проехали не задерживаясь и припарковались ярдах в двадцати дальше по улице. Мин с Луизой подъехали следом; а теперь все четверо сидели на корточках рядом с транспортным средством Лэма. Ривер взглянул на часы. Если Лэм прав в своих расчетах, до прибытия умельцев у них оставалось минут пять. Семь, если быть предельно точным.

– Идем внутрь? – спросил он.

– Идем внутрь, – подтвердил Лэм. – Мы двое. Ты возьмешь на себя дверь. – Последнее было адресовано Луизе. – Фомка в багажнике. – Он повернулся к Мину. – А ты смотри сзади. Если кто выйдет, оставайся незамеченным. Но его из виду не теряй. Всем все ясно?

Все было ясно. После многомесячного ожидания настоящей операции никто не собирался упускать такую возможность.

– Хорошо. Постарайтесь, чтобы вас никого не подстрелили или еще чего. Это мне в личное дело пойдет.

Луиза достала ломик, и все гуськом пошли к дому. Мин не останавливаясь проследовал мимо и повернул за угол – вести наблюдение с тыла. Луиза, словно заправский домушник, ловко сунула фомку под косяк на высоте дверного замка и резко налегла. Дверь, треснув, распахнулась. Лэм с неподобающим толстяку проворством ворвался внутрь, выставив зажатый в обеих руках «хеклер и кох». Резко сделав пару шагов вправо, ударом ноги распахнул дверь в пустую комнату и прокричал: «Полиция! Не двигаться!» Ривер тремя прыжками взлетел по лестнице на второй этаж. Здесь была темнота: никаких желтых полосок, выдающих контуры освещенных изнутри дверей. Пригнувшись, он ворвался в первую комнату, крутанулся с выставленным вперед пистолетом. «Не двигаться!» Пусто. Только пара матрасов на полу да расстегнутый спальный мешок, словно сброшенная в линьке кожа. Снизу крикнули. Он выскочил обратно на лестницу и пнул вторую дверь. Та же картина. Крик снизу повторился: Лэм звал его. За последней дверью оказалась уборная. Он дернул за шнурок выключателя. Под одним из кранов цвело зеленое пятно, а на перекладине над ванной висела рубашка. Влажная. Лэм снова выкрикнул его фамилию. Ривер поспешил вниз.