ХРОНИКА

30. Оставшийся народ¹²⁴, сильно напуганный этим, тайком отправил к Болеславу Польскому послов, которые объявили ему о тяжести совершённого преступления и просили его избавить их от страха перед будущим. Он, охотно это выслушав, тотчас же потребовал, чтобы тот с немногими людьми пришёл к нему в некий замок¹²⁵ для переговоров с глазу на глаз о делах, касающихся их общей выгоды. Младший Болеслав, тотчас же дав согласие на это, прибыл в условленное место и сначала был им с любовью принят; но на следующую ночь ему выкололи глаза, чтобы он никогда больше не мог совершать такое над своими или не мог там более править. Он был задержан вассалами [Болеслава] и отправлен в долгое изгнание. На следующий же день (Болеслав Польский), тотчас же поспешив в Прагу, был введён [в неё] жителями, которые всегда радуются новой власти, и единодушно объявлен государем. А вслед за усилением там светской власти сверх меры возросла неуступчивость необузданного ума. Обрати внимание, читатель, на ту истину, что тот, чья душа при успехе слишком возносится, при неудачах бывает унижен куда более; это не свойственно мудрецу, как свидетельствует писание.

31. (19.) Король, по слухам узнав обо всём этом, перенёс [весть] с достойной величия покорностью духа, приписывая все неудачи, происходящие в королевстве в его время, своим грехам. Выполняя то, что ему казалось тогда наиболее подходящим, он, опустив всё, что случилось с (чехами), отправил к Болеславу послов, уведомляя его, что если он желает получить недавно занятую им землю с его милости, как того требует старинный обычай, и во всём ему верно служить, он выполнит его желание, если же нет, он с оружием выступит против него. Однако Болеслав, недостойно приняв это справедливое и искусно составленное посольство, по праву заслужил будущую месть. По окончании 40-дневного поста, о котором я говорил, король достойно, согласно обычаю своих предшественников, справил в Кведлинбурге праздник Пасхи¹²⁶. Там он, игнорируя дерзость Болеслава и требования Генриха¹²⁷, веселился со своими друзьями, как и подобало в столь великий праздник. Там же он наградил королевскими подарками вернувшихся из неудачного похода¹²⁸ герцога Отто и Эрнста, по-отечески утешив их. Он также милостиво принял послов редариев и тех, что называются лютичами, и сладостью подарков и любезностью обещаний их, до сих пор мятежных, превратил из врагов в друзей¹²⁹.

32. (20.) После этого, справив в Мерзебурге молитвенные дни¹³⁰, которые все верующие во Христа должны почитать сообща, ему объявили об открытом мятеже князя Болеслава и маркграфа Генриха. Праздник Троицы¹³¹ король праздновал в Хальберштадте. У стремясь после него в Баварию, он решил победить сперва Генриха, сопротивлявшегося с помощью Болеслава, а затем расстроить широко распространившийся заговор. Он также узнал, что Эрнст, недавно награждённый им, и его собственный брат, господин Бруно¹³², коварно сговорились с тем, не ведая, что написано: сила, лишённая разума, гнетёт сама себя¹³³. Чтобы смирить их надменность, король, собрав отовсюду своих вассалов, в августе вступил в земли названного графа, опустошил их, а самого его заставил скрываться вне города, где тот только мог. Некоторые, знающие причину столь великой дерзости, могут сказать, что тот поступил так вынужденно: высшим властям не подобает отнимать у верно служащего надёжно обещанную награду, испытывая тем преданность остальных. Возражая им, я скажу, что нет в мире такой власти, которая не от Бога, и тот, кто восстаёт против неё, не избежит наказания Божьего величия¹³⁴; нежданную напыщенность враждебного ума надлежит отклонять орудием терпения, и со смиренной молитвой ожидать утешения, которое только и может принести пользу. И лучше, я полагаю, постепенно, изо дня в день возвышаться, чем неожиданно испытать необратимый крах. Я охотно защитил бы как-нибудь своего двоюродного брата¹³⁵, если бы осмелился исказить истину, которую все верующие должны чтить.