Хроника

Покажу и находчивость /48а/ шаха и его умение привлекать к себе сердца людей. Когда был он в Багдаде и задержался там, ибо с трудом овладел им, не хватило денег для войска и торговля войска прекратилась, ибо денег не было, чтобы покупать и продавать и доставать все, что необходимо было им. Поэтому они пожаловались шаху, говоря: “Либо дай жалованье нам, воинам твоим, либо кончай войну, и пойдем мы к себе и будем жить там трудами своими”. А шах, [почувствовав себя] беспомощным, растерялся. И тогда придумал он это: призвал кожевников, то есть дабаг, и повелел изготовить много белой кожи, [затем] приказал привести сапожников, чтобы разрезали они /48б/ кожу на мелкие одинаковые кружки, подобные медным деньгам. И велел сделать две железные печати и написать на одной из них имя шаха, а на другой — имя [города] Багдад. Одну [печать] прикрепили к деревянной доске и на нее накладывали кожаную монету, а вторую печать помещали на монету и молотком ударяли по печати и так отпечатывали на коже надписи верхней и нижней печатей. И отпечатали бесчисленное множество денег и назвали их данг, по-армянски — диан, а по-еврейски — лома.

Затем призвал шах главных в войске — тысячников и сотников, дал им лома и сказал: “Раздайте войскам. Покуда мы здесь, пусть продают и покупают, а когда вернемся в Исфахан, /49а/ отдадите мне по счету кожаные деньги и тем же счетом получите вместо них деньги медные”. Так и сделали, и всего стало в изобилии в войсках, пока не овладел шах Багдадом. В 1073 (1624) году он вернулся в Исфахан и сделал так, как сказал.

Глава XXII О ПРОГУЛКЕ ШАХА С ЖЕНАМИ

Послушайте и это. Из-за распутных и похотливых желаний своих племя персидское блудит с кем попало без исключения. Но ежели кто посмотрит на их жен, говорят — грех это, стыд и позор также. Когда кто-нибудь из вельмож их идет куда-нибудь с женою своей, повелевает на хождение по дороге наложить запрет, то есть гадага, дабы никто не показался, пока не пройдет жена его.

/49б/ Так делал и царь шах Аббас. Когда желал он пойти гулять с женами и наложницами своими, сперва накладывал гадага, чтобы никто из мужчин не показывался, и приказывал украсить все улицы города, площади и лавки и весь путь их следования, дабы при прохождении смотрели и радовались. Так [приказывал он] делать и в садах и на полях, куда он намерен был отправиться[88].

Однажды, выйдя за город в поле, гулял он со всеми своими наложницами. Жил в Джуге один вдовый иерей, которого звали Дзик[89] тер Степанос. Выходил он иногда за город и бродил один, распевая псалмы. Однажды так же вышел иерей [за город] и гулял, и увидел /50а/ издали много людей, которые шли не спеша. Когда они приблизились немного, увидел он множество женщин и догадался тогда, что это шах. И охватили иерея ужас и дрожь, и в душе уверился он в смерти своей. Бессильный, не знал он, что делать ему, ибо [думал], вот сейчас умрет. Поэтому накинул он на голову короткую рясу и, упав на землю, дрожал. И вот подошел шах с женщинами, остановился над ним и говорит: “Кто ты? Встань!” А [иерей] не мог говорить. Снова [говорит] шах: “Армянин ты или турок? Встань!” И отвечает он: “Армянин я и иерей, боюсь, что убьют меня, потому не встаю”. Говорит шах: “Не бойся, не причинят тебе вреда”. И тогда поднялся иерей, дрожа, и пополз на коленях и поцеловал /50б/ ноги шаха. Говорит шах: “Что делаешь здесь?” Говорит иерей: “Вдовец я, гуляю здесь, молюсь о здоровье и благоденствии шаха”. “Так как ты вдов, — говорит шах, — возьми из этих женщин ту, которая понравится тебе”. Говорит иерей: “Они мои матери, сестры и дочери”. Говорит шах: “Твою мать, сестру и дочерей я так и так […]”.

Затем повелел дать ему вина в большой чаше, которую они зовут азарапеша[90]. Наполнив ее, дал иерею и говорит: “Выпей это”. Говорит иерей, дрожа: “Много [это], не могу я все выпить”. Говорит шах: “Выпей все одним духом”. Так поступил шах, испытывая [иерея], чтобы увидеть, будет ли он говорить, как раньше, или нет. Снова говорит шах: “Возьми себе одну из моих женщин, /51а/ добровольно даю тебе”. Иерей сказал опять то же самое. И много беседовал с ним шах, расспрашивал и слушал и увидел, что иерей умен. И говорит: “Барикеллах кешиш”[91]. И затем дал ему бумагу с печатью и говорит: “Держи ее в руке, чтобы идущие следом евнухи ничего не сказали”. И говорит: “Дуа ейла кешиш”[92]. И удалились. И кто видел бумагу, ничего не говорил ему.

Однажды шах при ходжах Джуги вспомнил ум иерея. А ходжи подтвердили, мол, “действительно так и есть, как ты сказал, о повелитель”.

Глава XXIII О ТОМ, КАК ШАХ АББАС УБИЛ СВОЕГО СЫНА

Вероломный, завистливый и лукавый царь, шах /51б/ Аббас жестоко мстил тем, кто говорил что-нибудь непристойное о нем или его подчиненных. Если слышал он что-нибудь важное, предавал казни тех, [кто говорил]. Так поступил он даже с сыном своим.