Хроника барона фон Дитца

Ладно, к чёрту эту entsafterin…Проституток из Польши, Чехословакии, Франции, Румынии, говорят много теперь и на Восточном фронте. Третий Рейх заботится о своих воинах. О-о! Так ты женат дружище-е! Двое детей? Prachtkerl! И оба парни? Браво! Молодчина, что ты не забываешь призыв фюрера к нации: « Великой Германии нужны новые территории и солдаты, что бы их завовывать!» А как назвали?

– Зигфрид и Вальтер.

– Браво! Легендарные имена. Чисто арийские! Да ты, я смотрю отменный семьянин, Герман. Жаль, что я так и не смог побывать на вашей с Бертой Шелинг свадьбе.

– Не беда, приедешь и погостишь у нас сколько хочешь, после войны. Съездим с тобой на оленью охоту или половим в предгорьях форель. У нас прекрасные места…

– Зэр гуд. Так и будет. Мы победим!

…И вот весна 42-го…Восточный фронт. Ожесточеннейшие бои за Воронеж, Чижовский плацдарм17, железнодорожный стратегический узел…Жуткие, не поддающиеся пониманию, потери. Иваны дерутся остервенело: за каждую площадь, улицу, дом…За каждый окоп, колодец, за каждую пядь земли!

Но в войсках Вермахта уныния – страха нет. Зато в сердцах много злости – ярости помноженной на ненависть. Все азартно воодушевлены решением Гитлера начать всё с начала. В умах солдат огромные надежды на реванш! Страстное желание отыграться и сполна отомстить большевикам за позорный отход войск от Москвы зимой 41-42 года.

…фон Дитц дико озирался, безумие стучало в его глазах. Мир трещал, как пустой орех, рушился вокруг, а сам он отброшенный, что щепка взрывной волной, будто подкатывался к пропасти, на чёрном дне которой клубились багровые туманы. Через боль – страдания, вой, клёкот и хрип, хватаясь за изломы камня, корявую голь корней и покорёженную танковую броню, он удалялся от гибельного края, пугая безумием фарфоровых белков, что вместо серых глаз наполняли его ослепшие от боли и отчаяния глазницы.

– Шнитке-е! Майор, где ты-ы!! – исступленно рычал он в мембрану вышедшего из строя радиопередатчика. Напрасный труд!

…и когда под тяжестью подбитого танка захрустел, сдвинулся и обрушился край земли, и многотонная машина, в пламенеющей вуали из огня и дыма, сорвалась в бездну…Отто наконец нашёл своего друга…Вернее ему сообщили по налаженной радиосвязи, где удалось отыскать его подбитый « Wirbelsturm» 18.

– Вилли, полный ход! Вон к тому чёртову сосняку! Es mag кommen, was da will…Schnelle!Auf die!!19

– Яволь, штандартенфюрер.

Стальная машина мощным тигриным рывком сорвалась с места, швыряя из под шипастых гусениц тяжёлые шматы синей грязи.

…Словно из пены морской, перед глазами вновь показалась во всей своей бесстыдной, чарующей наготе Магда…Колыхая тяжёлой, высокой грудью с карминовыми сосками, прошла мимо него, озверевшего, дико сверкавшего ледяными глазами, и будто нечаянно обронила пару « ядовитых ягод» :

– Хотела бы я знать, что у твоего приятеля в кобуре: пистолет или леденец?…И как только мамаши отпускают на войну…таких побегайцев?

– С-сука! Шлюха др-раная! – Он готов был задушить её собственноручно, свернуть, как курице, голову, но дьяволица исчезла…Перед глазами было снова темно, а там, где только что лоснились её высокие плечи, каштановая грива волос, нервно поигрывающие под атласной кожей лопатки, между которых к окатистым ягодицам сбегал по-змеиному гибкий жёлоб спины…Где вот только, приковывая взгляд, грациозно, покачивались бёдра, вышагивали стройные ноги, переходящие в выпуклые икры, до узких изящных щиколоток, маленьких плотных пяток и высоких шпилек туфель…В рябиновом сумраке переливалась золотисто-изумрудная пыль, как в небе после салюта.

…в следующий миг: в свете фар подъехавшего авто, блеснула хромированная цепь, протянутая впереди поперёк дороги от одного столба к другому. На ней висели три металлических таблички со строгим готическим шрифтом:

« Halt! Aufmerk! Стой! Внимание! Предъяви пропуск! Особая зона. Проезд и проход только для немцев!»

Чуть дальше виднелась сторожевая будка, такой же пёстрый шлагбаум, рядом чёрные проблески кожаных плащей, холодные блики стальных касок и нагрудных блях автоматчиков…

Чёрт в костёр! Из огненного бреда его вырвал голос механика Вилли:

– Мы на месте, chef!

Как тогда, два года назад, в « Золотом Тельце» , он в шутку хотел поддеть старого друга: « Тысяча залпов чертей! Горбатого только могила исправит, Герман! Учил пастор петуха псалмы петь, а он всё кукарекает!»

Но заготовки шуток и острот не пригодились.

…Фон Дитц с громко стучащим сердцем покинул башню « Конрада» . Струйка пота, словно ледяная вода, побежала по его рёбрам. Тошнота судорогой сводила желудок; трудно было смотреть на то, что находилось в кабине « пантеры» , но он заставил себя смотреть. Ему казалось: в голове его раздаётся громкое жужжание мух, да и сам себя он, на какое0то время впервые в жизни ощутил не то живым трупом, не то какой-то холодной и липкой тряпкой.

– Um Gottes willen20… – Нет, это был не Герман Шнитке.