Хроника Чёрных Клинков (Город Мечты. Несущий бурю)

— Да, милорд, — лицо солдата было бледным. Вода потоками стекала с шлема на тонкую ткань его камзола. Он с трудом справился с лошадью, которая так и норовила сойти с дороги в лужи в тех местах, где дорога осталась непочиненной. — Их поймали в лабиринте сегодня утром. Судя по одежде — южные варвары. Мы ничего не делали с ними, дожидаясь вас.

— Тогда вперед, капитан. Давайте посмотрим на двух дураков, которые осмелились войти в морской лабиринт Мельнибона.

Башня Моншанжика была названа так в честь волшебника-архитектора, который создал морской лабиринт несколько тысяч лет тому назад. Достичь огромной гавани Имрира можно было только через него, и этот секрет тщательно охранялся, потому что был единственным надежным средством против неожиданного вторжения. Лоцманам надлежало проходить специальную подготовку, чтобы проводить корабли.

Через лабиринт вело пять разных маршрутов, и каждый лоцман знал лишь один из пяти. В наружной стороне скалы было пять входов.

Здесь корабли Молодых Королевств ожидали появления лоцмана. Прежде чем ворота в один из входов поднимались, экипажу корабля завязывали глаза и посылали в трюм, кроме рулевого и начальника гребцов, на головы которых надевали глухие стальные шлемы, так что они ничего не видели и исполняли только команды лоцмана, причем весьма сложные. Если корабль Молодого Королевства не выполнял одного из этих приказов, то разбивался о стены. Что ж, мельнибонийцы привыкли не очень-то горевать по этому поводу. Если кто-то из членов экипажа оставался в живых, его обращали в рабство. Все, кто хотел торговать с Городом Мечты, сознавали риск такой торговли, и многие купцы приплывали каждый месяц, чтобы пройти опасности лабиринта и обменять свои жалкие товары на роскошь и богатство мельнибонийцев.

Башня Моншанжика стояла перед гаванью, неподалеку от широкого причала, уходившего далеко в лагуну. Она была окрашена в цвет морской воды, довольно неприглядный по имрирским стандартам, хотя, по мнению жителей Молодых Королевств, это было красивое, высокое здание с широкими окнами, из которых была видна вся гавань. В ней совершались торговые сделки, а в подвалах содержались пленники, которые нарушили хотя бы одно из множества портовых правил. Оставив Каймориль и приказав охране сопровождать ее во дворец,* Эльрик отправился к башне. Проезжая мимо ворот, он направил лошадь в сторону иноземных купцов, ожидающих разрешения начать торговлю, матросов и мельнибоний-ских чиновников, занятых всевозможными торговыми операциями, хотя сами сделки происходили в другом месте. Отзвук тысяч и тысяч голосов, бормочущих о товарах, о ценах, спорящих и торгующихся, медленно затих, когда Эльрик с охраной надменно проехал сквозь широкую темную арку дальнего входа зала. От арки дорога уходила вниз, скрываясь глубоко под землей.

Копыта их лошадей процокали мимо рабов, слуг и служанок, которые торопливо уступали дорогу, низко кланяясь при виде императора. Огромные факелы освещали этот туннель, они дымили и шипели, отбрасывая искаженные тени на стены из обсидиана. Воздух был промозглым и сырым, так как вода плескалась за наружными стенами у набережных Имрира. Эльрик ехал вниз, а уклон уходил все глубже в монолитную скалу. Внезапно навстречу ему поднялась волна жара, и впереди показался колеблющийся свет, усиливающийся по мере того, как они въезжали в зал, полный дыма и почти физически ощутимых волн страха. С низкого потолка свисали цепи, и в восьми этих цепей висели четыре человека, подвешенные за ноги. Одежда с них была сорвана, и тем не менее они казались не голыми, потому что кровь из множества мелких ран, маленьких, но болезненных надрезов, сделанных палачом с почти художественной тщательностью, покрывала их тела. И сам мастер в этом редкостном виде искусства стоял рядом со своим произведением, все еще не выпуская скальпель, сумрачно поглядывая на свою работу. Он был высок и очень худ, белая одежда пропиталась кровью, тонкие губы кривились в болезненной усмешке, но щелочки глаз блестели от наслаждения, а худые пальцы возбужденно подрагивали. Скальпель, который он держал, был так тонок, что лезвие в этом неярком свете почти невозможно было рассмотреть. Оно лишь изредка сверкало ослепительным блеском полированного металла. Палача все называли доктор Шутка, и его искусство заключалось в том, что он разрушал, а не создавал ничего нового, хотя с этим он спорил и даже хвастался, что неоднократно ему удавалось переубедить собеседника. Суть его мастерства заключалась в выведывании секретов у тех, кто их пытался скрыть.

Когда Эльрик вошел, он молниеносно повернулся и, как танцор, поклонился в пояс.

— Мой император!

Голос его был визглив, а слова сливались, настолько быстро он говорил.

— Доктор, это те самые южане, которых поймали сегодня утром?

— Да, милорд. — Еще один по ясной поклон. — Чтобы доставить вам удовольствие.