Хроника чувств

При моих приличных доходах я мог бы найти и содержать одну или несколько подруг. Эта форма абстрактной нежности — без контракта, без цели — была бы для меня сегодня неприятна, была бы роскошью, которую наш островной народ, в конечном итоге защищающий своим трудом ни много ни мало нашу независимость, не может себе позволить. Если мы хотим быть независимыми от доллара, мы должны учиться работать. Одна дама из Соединенных Штатов попыталась сегодня вести себя со мной так, будто я жиголо. Еще за завтраком она попыталась указать мне, где и как я должен ее ждать, что у меня должно быть с собой и какие ее желания я должен исполнять без особых разговоров. Я заплатил за завтрак сам и оставил персону в ошеломлении. Мои предки были индейцами. Мой единственный настоящий интерес, если не считать собственно профессионального, состоит вот в чем: как защитить свою независимость в духе предков (которых я, разумеется, могу себе только представить). Каждую из оказавшихся на моем попечении женщин я проверяю на предмет того, понимают ли они что-нибудь в этом деле. Тогда меня к ним больше бы тянуло. Но они слишком торопливы. «Люди глубокой печали выдают себя, когда им выпадает счастье: они принимают счастье так, словно хотят удавить и придушить его, от ревности — ах, они слишком хорошо знают, что оно от них ускользнет!» Но я-то не собираюсь ускользать, а готов внимательно слушать. Однако совместного действия не получается.

III

После нескольких недель пребывания на Желтом Антильском острове — желтом из-за рекламного слогана, говорящего о былом песчаном пляже острова, — Вероника Клермон, представившаяся Мингелю как Мики, начала чувствовать себя неважно. Прилежные руки ее оплаченного любовника ощущали похудание, истощение. Она отказалась от купания и лишь лежала на пляже под тентом. На ее шее слева Мингель заметил утолщение. Над одним из ее зубов прощупывалась опухоль. Она жаловалась на боли. Услужливый Мингель (в том числе и потому, что рассчитывал на особое вознаграждение, а может, и на часть состояния больной) позвал врача. Он помогал улаживать отношения с врачом на местном языке, так что врачи принимали его за ответственное лицо.

Однажды после обеда Мингель застал Веронику в приступе кашля, задыхающуюся. Он распахнул балконную дверь. Он подложил ей подушки и усадил поближе к двери, стал растирать шею. Старуха хрипела. Мингель не мог не войти в положение умирающей (именно против этого предостерегал Альфред Дюамель: Ты должен понимать, что у тебя нет ничего общего с этой рухлядью, иначе ты пропадешь). Он принес полумертвой женщине список ее акций и ценных бумаг, который обнаружил в ящике ночного столика, и заставил ее подписать записку, на которой указал свое имя и фамилию. Эту бумагу он называл потом завещанием и рассчитывал, что сможет добиться его признания в Бельгии. Доверчивая женщина корявым почерком вывела на бумаге свое имя.

Мингель еще раз вызвал врачей. Доктор Шчелински уложил ее на постель и собирался надрезать ей трахею, чтобы дать возможность дышать. В этот момент Вероника захрипела и обмякла. Прервавшие свою работу врачи проверили зрачок правого глаза и констатировали смерть.

Счет за эти медицинские усилия был отправлен на имя Мингеля. Поскольку врачи указали его личные данные, власти обязали его организовать переправку умершей на родину за свой счет (поскольку он был приглашающей стороной). Для этого потребовалось, чтобы Мингель полетел в Европу. Родственники умершей приняли от него свидетельство о смерти, пригласили его принять участие в поминках, но не соглашались ни на какие дальнейшие разговоры. «Завещание» признано не было. За перелет и номер в Гранд-отеле Мингелю пришлось заплатить самому. Деньги у него кончились. Из-за тяжелого гриппа он оказался в брюссельской больнице, где его никто не понимал. Поскольку он не мог оплатить больничный счет, его выслали из страны.

И все же тот, кто не щадит сил ради предмета своего труда, будет в конце концов вознагражден. Трудность, говорит Мингель, заключается в том, что я уже не могу сказать, в чем же должно заключаться это вознаграждение. До того я углубился в свою работу.

Крупное строительство без реального сотрудничества опасно для жизни

15 октября 1970 года в Мельбурне (Австралия) во время строительства моста Вест-Гейт рухнула несущая конструкция высотой в 116 метров. При этом погибло 35 рабочих и инженеров. Катастрофа была признана результатом «ошибок, неточных расчетов, нарушения коммуникации между участвовавшими в строительстве фирмами, а также прямой некомпетентности».