Хроника двойного контракта

Смятение… Как мне знакомо это чувство! С одной стороны, нельзя отмахнуться от моих доводов, а с другой — знаешь, что это неправильно, что нужно поступать иначе. Но, если ты на самом деле так сильно любишь мужа, разве можешь отказаться от мысли наказать его убийц?!

— Все приедут ко мне через полтора часа после похорон. Мне еще нужно будет накрыть на стол…

— Этого времени хватит на все.

— Тогда поехали, — она освободила локоть. — Если времени не хватит, можешь остаться, пока все не разъедутся. Там сможешь рассказать все подробнее.

— Времени хватит, — твердо заявил я. — И я не думаю, что у вас будет желание видеть меня за столом среди всех присутствующих…

— Как знаешь… — Шкурко пожала плечами.

Я сидел на привычном месте напротив полотна великого Рериха и, дожидаясь Любовь Витальевну, вертел в руке рюмку с заупокойной, поминальной дозой «смирновской» водки. Шкурко стояла в прихожей и открывала дверной замок. Секунду назад кто-то позвонил в дверь. Открыв дверь, она снова ее захлопнула и вошла в комнату.

— Соседи приходили, — объяснила она. — Соболезнования…

— Понимаю…

Шкурко села на пуфик и наполнила свою рюмку.

— Выпьем, детектив?

— Выпьем. Только сначала ответьте — кому вы звонили по сотовому телефону, когда ехали за рулем своего «Мерседеса» к дому?

— Откуда ты знаешь? — Шкурко даже испугалась, забегав глазами по моему лицу.

— У меня в машине «авторадар». Еще он называется «антирадаром». Если рядом находится точка срабатывания милицейского радара, радиостанции или сотового телефона, он начинает пищать. Я ехал за вами и не встретил на пути ничего, что бы являлось раздражителем спокойствия «антирадара». Значит, его источник находился внутри вашей машины. Значит — это ваш сотовый телефон. Значит, вы с кем-то разговаривали. С кем?

— Иногда мне кажется, что ты — ясновидящий, иногда — дурак…

— Может быть, иногда я вам и кажусь дураком, но только не сейчас.

— Ты прав. Я разговаривала по телефону с друзьями Саши. Сказала, что через полтора часа я буду их ждать дома. Это те друзья, которые не смогли прийти на похороны. Может, не будем терять время, раз ты не собираешься оставаться на поминках?

— Можно и начать, — согласился я. — Только с чего?

— С главного… — Шкурко вздохнула и поставила рюмку на стол. — Или сначала выпьем? Помянем добрым словом?..

— Может, не будем торопиться? Успеем еще.

— Как знаешь, — повторила Шкурко свою, пожалуй, любимую фразу. — Дело твое… И медленно выпила водку.

Я подождал, когда Любовь Витальевна примет свою обычную позу, вынул из кармана сигареты и закурил.

— Я начинаю, хорошо?

— Слушаю тебя. — Она снова потянулась к бутылке. Я поиграл бахромой на скатерти и поднял голову.

— Может, и Александр Олегович меня послушает? Шкурко побледнела.

Она смотрела на меня немигающим взглядом, пока я не усмехнулся:

— Бросьте, Любовь Витальевна! — И громче: — Полно вам, Александр Олегович, по комнатам прятаться! Выходите, водочки попьем, о делах наших, точнее, ваших поговорим…

Раздался шорох бамбуковой занавески, и на пороге с армейским кольтом в руке появился полчаса похороненный, а ныне воскресший — Александр Олегович Шкурко. Будь я художником, назвал бы эту картину: «Явление Шкурко народу».

Любовь Витальевна была близка к обмороку, Александр Олегович — к тому, чтобы разрядить в меня пистолет.

— Спокойнее, спокойнее, ребята!.. — Нужно было, пока не поздно, остановить обоих. — Через час сюда придут гости, и они будут очень удивлены, увидев живым народного депутата, несущего вниз по лестнице труп гражданина в форме дирижера!

Шкурко-муж опустил пистолет и присел на стул рядом с женой. Такой расклад меня устраивал, поэтому я перевел дух и спросил:

— Давайте, я все расскажу по порядку, а решение будем принимать сообща, хорошо? И это… Александр Олегович, уберите, ради бога, пистолет. Я на него уже смотреть не могу…

Любовь Витальевна прижалась к мужу, и он обнял ее, продолжая демонстрировать мне дульный срез кольта сорок пятого калибра. Наконец он выдавил из себя:

— Рассказывай.

— А где «пожалуйста»?

— Если ты действительно умен, то ты должен понимать, что теперь терять мне нечего. Поэтому выкладывай все побыстрее…

— Терять вам как раз есть чего. И хорошо, что я успел вам об этом сообщить. Вам, как депутату, должно быть известно такое выражение — и волки сыты, и овцы целы? Да наверняка знакомо… Это основной принцип у вас, депутатов…

— Время идет… — простонала Любовь Витальевна просящим тоном.