Хроника гениального сыщика

Сажи Никита – сопровождающая, с двумя автоматами наперевес.

Изобретатель Калашников, этот гениальный дедушка, простой пассажир, довесок.

Полет обещал быть долгим и отменно скучным, поэтому сыщик спросил:

– Сажи, хочешь, я расскажу тебе сказку?

– Какую еще сказку? – насторожилась красавица.

– О русском соколе и чеченском вороне.

– Рассказывай… – разрешила террористка.

– Высоко в горах жил русский Сокол, – начал повесть Рябов, зорко наблюдая за датчиками «Черной молнии», до Москвы оставалось лететь еще пару часов.

– Очень хорошо, – сказал старец Калашников, обильно смазывая конопляным маслом скорострельный пулемет. Это была моя к нему просьба.

– Однажды чеченский Ворон прилетел к русскому Соколу и разорил ему гнездо. Обиделся тут русский Сокол, да как кинулся на чеченского Ворона. Стали они биться не на жизнь, а на смерть.

– Скажи на милость? – удивился Калашников.

– Победил Ворон? – гневно свела брови Сажи.

Рябов ловко обогнул грозовую тучу, всю в зигзагах ослепительных молний, произнес почти шепотом:

– Победила любовь.

– Что это значит? – изумилась Сажи.

– А это значит то, милая Сажи, – усмехнулся Рябов, – что русский Сокол дрался-дрался, а потом взял, да и полюбил чеченского Ворона.

– А Ворон? – дрожащим от волнения голосом спросила Сажи.

– А Ворон всем сердцем полюбил Сокола.

– И что было дальше? – с детской завороженностью сглотнул слюну Калашников.

Рябов охотно ответил:

– Они нарожали соколят-воронят и жили долго-долго, счастливо-пресчастливо.

На скуластом лице Сажи изобразилось мучительное раздумье.

– Разворачивайте самолет! – вдруг сказала он. – Летим в Грозный.

Изобретатель Калашников, этот таинственный дедушка, зорко посмотрел на чеченскую барышню, ласково погладил ствол пулемета, сказал загадочно:

– А хочешь, красавица, я расскажу тебе другую сказку?

– Не хочу! – отрезала Сажи. – В Грозный!..

5.

В Грозном все было по-прежнему – чадно, безлюдно, лишь кое-где бегали по кучам щебня черные коты, ощеривая на людей голодные пасти.

Сажи подошла к ямам, где томились тысячи русских пленников и произнесла:

– Встань и иди!

Узники, отбросив ветхие запоры, вышли из ям.

Дед Калашников умилился и теперь, не спрашивая уже разрешения, стал рассказывать свою сказку:

– Высоко-высоко в горах жила чеченская Соколица. Как-то русские соколы попали в силки, а она кинулась и освободила их.

Дедушка заплакал и обнял Сажи:

– Красавица, разреши я стану твоим посаженым отцом?

– Кем?

– Посаженым отцом. То бишь, батей.

– Только, пожалуйста, перестаньте изобретать свои автоматы.

– Обещаю, – смахнул с ресниц слезу виртуоз оружейной промышленности.

– А хочешь, Сажи, я расскажу тебе другую сказку? – вдруг произнес я, акушер второго разряда, Петр Кусков.

– Довольно баек! – резко остановила мой порыв Сажи. – Убирайтесь, пока я не передумала.

Через полчаса русские пленники на «Черной молнии» взяли старт в Москву.

Рябов, плавно оттягивая штурвал, набрал высоту, вонзился в перистые облака.

Изобретатель Калашников поцеловал фотографию Сажи, положил ее в портмоне, ближе к сердцу. Широко улыбнулся:

– Давайте, друзья, я расскажу вам русскую сказку «Лубяной домик»? Жила-была курочка Ряба в лубяном домике. Рядком бежала лиса…

– Лучше разбирайте и собирайте свою легенду! – оскалился Рябов и резко положил «Черную молнию» в кильватерную струю Москвы.

Глава 39 Девять котов Распутина

1.

В 1916 году Санкт-Петербург потрясли три взрыва в роскошной квартире Гришки Распутина. Без всякой видимой на то причины были разорваны в клочки любимейшие коты старца: Паша, Мурзик и Аврора. Кстати, все коты были абсолютно чёрными.

– Кто же так ловко уничтожает животных прямо в центре Санкт-Петербурга? – взволнованно перешептывались в лощеных салонах.

– Если кому-то напакостил лжесвятой, почему укокошивают именно котов? – справедливо вопрошали другие богатые щеголи и щеголихи.

– Кажется, у меня есть ответ на эти вопросы? – резко произнес инспектор Рябов, открывая мою дверь ударом ноги. И резко же продолжил: – Акушер второго разряда Петр Кусков, надевайте свои пятнистые штаны. Мы выходим!

– Так ведь 1916 год?

– Вы ничего не слыхали о дырах в Сыре Времени?

2.

В тот самый день, отслужив панихиду по невинно убиенным млекопитающим, Григорий Распутин приступил к своим безобразиям с цинизмом особым.

Он укушал три жбана зернистой паюсной икры, запив все это двойкой-тройкой хрустальных кубков столового вина № 21 (в просторечии, водкой). Кривым пальцем накрутил номер Столыпина (231 доб. АБ). Юродствуя, стал бубнить в трубку:

– Столыпушка! Ась?.. Что же ты на панихидушку по моим котяточкам не пришел? Брезгуешь, родненький? Чаво?!

На том конце провода напряженно молчали.

Земельный реформатор, опасаясь за судьбу бескрайней России, опасался злить всемогущего старца-ломаку.

3.

Мы, то есть я, акушер Кусков, и сыщик Рябов, стремительно неслись по гранитной набережной Невы с ее почти (если за скобки вывести ублюдка Распутина!) державным течением.

– Петя, – неожиданно резко спросил меня Рябов, – вы никогда не задумывались, почему именно три кота были взорваны тротиловыми шашками?