Хроника гнусных времен

— Собака, — подтвердил Кирилл. — Это такое млекопитающее, покрытое шерстью и на четырех ногах. Как правило, еще имеет хвост. При появлении чужих подает сигнал голосом, в просторечье — брешет. Никогда не видели?

Настя принялась изо всех сил тереть каминную полку, а Муся сказала с улыбкой:

— Ничего не знаю ни про каких собак. Да у нас и соседей-то никаких нет. Только тот дом, но там то ли никто не живет, то ли очень редко приезжают. Я их никогда не видела. А что?

— А собаки на том участке не видели?

— Нет.

— Вы сегодня приехали к восьми часам?

Настя перестала ожесточенно тереть мраморную крышку и уставилась на Кирилла с любопытством.

— А почему ты про все это спрашиваешь?

— Про собаку из-за будки. Почему будка есть, а собаки нет? — Это было вранье. Он точно знал, что собака есть, и хотел понять, не видел ли ее кто-то еще. — А про время потому, что я в семь часов вставал, и входная дверь была открыта. Я думал, что это Муся, а она только к восьми приехала.

Настя вытаращила зеленые глазищи и уже открыла было рот, чтобы объявить, что ни в какие семь часов Кирилл Костромин не вставал, но взглянула на него, и рот послушно захлопнулся.

— Не знаю, — заволновалась Муся, — когда я пришла, все было закрыто. Я дверь отпирала, это я точно помню. Правда, на террасе уже была Нина Павловна, но она с другого крыльца выходила.

— А в саду никого не было?

— Нет. Не было. Я не заметила.

— Настя! — закричал из-за закрытой двери голос Сергея. — Настена!!

— Да! — неожиданно громко завопила в ответ Настя, и Кирилл вздрогнул. — Я здесь!

Она подбежала к двери, распахнула ее и закричала еще громче:

— Сереж, я здесь! Что случилось?

— Спустись!

— Зачем?!

— Черт побери, — сказал Кирилл себе под нос, — как в лесу.

— Надо!

— Наверное, там наши мамы на кухне что-то… — Настя обвела взглядом кабинет и остановилась на Мусе:

— Мусенька, я прошу тебя, подожди меня.

— Я все сама закончу, — сказала Муся, улыбаясь, — иди, что за глупости?

— Я с тобой, — заявил Кирилл и положил альбом в стопку, — ты одна с ними не справишься.

— Справлюсь. Ты лучше в гамаке с книжечкой посиди.

— Я с тобой, — повторил Кирилл с нажимом. — Муся, мы пошли.

Они вышли в коридор, продолжая препираться. Муся смотрела им вслед, потом перевела взгляд на зеркало, висящее над каминной полкой, и улыбка медленно сползла с ее лица.

Нина Павловна и Юлия Витальевна действительно ссорились. Обстановка была предгрозовой, и дело явно подвигалось к шторму.

— Если тебе лень чистить картошку, — говорила Нина Павловна, орудуя длинным плоским ножом, — давай я почищу. Мы не свиньи и нечищеную картошку есть не будем.

— Дело не в том, что мне лень, Нина, — отвечала Юлия Витальевна преувеличенно спокойно, — просто на такую ораву мы будем чистить картошку полдня.

— Ничего, — Нина Павловна с мстительным стуком бросила нож, подхватила противень с пирогами и сунула его в духовку. Когда она выпрямилась, лицо у нее было красным от негодования и жара. — Я быстро управлюсь.

В углу обнаружился Настин отец, который усердно тер что-то на блестящей металлической терке.

— Нина, — сказал он успокаивающе и перестал тереть, — не надо ничего чистить. Юля делает очень вкусную картошку. В плите.

— Плита все равно занята, — объявила тетя Нина, — а ты не вмешивайся. Это наше дело. Трешь свой лимон и три себе.

— Если обязательно чистить, — продолжил Настин отец как ни в чем не бывало, — лучше молодежь попросить. Света с утра скучает, а Сережа опять в книжки уткнулся. Пусть хоть в отпуске…

— Ты за моими детьми не смотри, — огрызнулась тетя Нина, — ты лучше свою дочь контролируй!

— Что ее контролировать! — отчеканила Юлия Витальевна. — Она уже все полы перемыла, какие-то вещи разобрала…

— А ее ухажер опять поцапался с тетей, — перебила Нина Павловна. — Дима, хоть ты ему скажи, что так нельзя себя вести в чужом доме!

— Я больше не буду, — пообещал Кирилл в дверях, и все трое уставились на него с изумлением.

— Тетя Нина, — затараторила Настя, — картошку чистить не нужно, мы ее запечем в масле, и дело с концом. Это же молодая картошка, зачем ее чистить! Мам, мы в кабинете почти все разобрали.

— Опять небось все выбросила, — проворчал Дмитрий Павлович. Он тер на своей терке лимон, мутный сок капал в широкую тарелку так смачно и кисло, что Кирилл сглотнул. — Юль, ты бы посмотрела, что она там наделала. Все на помойку отнесла или только частично?

— Пап, не бухти, — попросила Настя, — я жить, как вы, не могу, меня барахло во всех углах раздражает.

— Ну конечно. Тебя раздражает барахло. Очень богатая — старое барахло выбросить, новое купить.

— Пап, я нашла твою фотографию. Где тебя в пионеры принимают. Ты там толстый такой.

— Я не толстый, — возразил Дмитрий Павлович, — я упитанный.

— Ты у нас всю жизнь упитанный, — согласилась Юлия Витальевна.

— Не всю, — обиделся Дмитрий Павлович, — после армии я был очень стройный.

— Аполлон, — подтвердила тетя Нина, — от девчонок отбою не было.

— Юля, что делать с лимоном?

— Ничего. Оставь. Я засыплю сахаром.