Хроника гнусных времен

— Нет, — резко сказал Настин отец, — не знаю и знать не хочу. Меня это не касается. Я вообще считаю, что обсуждать это глупо. Мама оставила каждому то, что считала нужным. Мы не бомжи, нам из-за наследства ссориться не пристало.

— Да вы и не ссоритесь, — заметил Кирилл.

— И не станем. Юля просила каких-то гвоздей, — пробормотал он, — нужно захватить, а то такой шум поднимется…

Он пошел к длинному верстаку, занимавшую одну из гаражных стен, и стал греметь инструментами, продолжая что-то бормотать себе под нос.

Гараж у Настиной покойной бабушки был знатный. Железные кованые ворота, смотревшие на улицу, были такой ширины, что из них вполне могла выехать карета, запряженная шестью лошадьми. В гараже было три машины: Настина «Хонда», блестящая ухоженная «Волга» и «девятка» Настиного отца. Машины стояли просторно, далеко друг от друга, так что при желании вполне можно было втиснуть еще одну. С улицы гараж не казался таким громадным. По всему периметру тянулись полки, на которых были разложены инструменты — все в идеальном порядке. Настя быстро приведет их в чувство, подумал Кирилл. Впрочем, может, и не приведет. Вряд ли она станет лежать под машиной, даже получив в наследство такой шикарный гараж.

Сам Кирилл с далеких дальнобойщицких времен под машиной никогда не лежал, всей душой возненавидев это занятие, и был счастлив, что может покупать себе машины, под которыми в принципе не нужно лежать.

— Ну что? — спросил Настин отец издалека. — Все осмотрел? Тогда пошли.

Они вышли из каменной прохлады гаража в раскаленное солнечное пекло, и Кирилл зажмурился.

— Пойду гвозди забивать. И есть уже хочется. Тебе не хочется?

— Хочется, — согласился Кирилл.

— Надо наших поторопить. Юлька есть никогда не хочет, — сказал он про свою жену и улыбнулся, — и всех, кто хочет, презирает. Ты скамейку сам починил?

— Сам.

— Молодец.

Он пошел к дому, а Кирилл остался на дорожке, чувствуя себя двоечником, которого неожиданно похвалил завуч.

У него было важное дело, но сделать его он собирался, только когда все семейство соберется за обедом и не сможет ему помешать. А пока…

— Ну что? — спросил насмешливый женский голос, и Кирилл обернулся как ужаленный. — Всем продемонстрировали, какой вы хороший мальчик?

Света. Черт бы ее побрал.

Не шевеля ни единым мускулом, она качалась в гамаке — руки за головой, совершенные ноги скрещены в щиколотках, золотистые волосы нимбом вокруг лица.

— Посидите со мной. Всем уже ясно, что вы святой. Скамейки починяете, папаше помогаете, с мамашей любезны. Сделайте перерыв.

— Какой еще святой? — себе под нос пробормотал Кирилл, подошел и сел рядом на теплую деревянную лавочку.

Света была безмятежна, как летний день, и никто бы не поверил, что она рыдала и говорила в трубу, что больше не хочет никаких темных дел. Тем не менее она рыдала и говорила.

— Ну, — сказала она, когда он вытащил сигареты, — что же вы?

— Что? — спросил он, не прикурив.

— Вы что, не собираетесь предложить сигарету даме?

Даме, может, и предложил бы, подумал Кирилл. Ему вдруг стало весело. Он вспомнил, что Настя Сотникова ни разу не взяла у него из пачки сигарету, все время ныряла за ними в свой необъятный портфель.

Он закурил сам и протянул Свете пачку вместе с зажигалкой.

— Да, — констатировала Света, — с манерами у вас проблемы. Я вас перевожу из ангелов в кандидаты. Будете кандидат в ангелы.

Она потянулась — он все держал перед ней пачку — как большое грациозное животное, вынула из-за головы золотистую от загара, длинную руку и наконец взяла у него сигареты.

— Полы вы тоже помыли вместо Муси?

— Какие полы?

— В бабушкином кабинете.

Он промолчал, разглядывая свою сигарету.

— Я всегда думала, зачем старухе кабинет? — Света закурила и, оттолкнувшись ногой, качнула гамак. — Ну что старуха может делать в кабинете? Она же не писала книг или картин! Она там сидела по полдня. Что она там делала?

— Может, ей вид из окна нравился, — предположил Кирилл, — или она там йогой занималась.

— А теперь там станет сидеть Настасья, — не слушая его, продолжала Света, — уж и порядок навела. Почему жизнь так несправедлива?

— А она несправедлива?

— Конечно. У нее все, у меня ничего. Почему?

— А чего вам не хватает?

— Мне всего не хватает, — вдруг сказала Света хищно и перестала качаться. — Работу свою ненавижу, но должна работать. Деньги обожаю, но их у меня нет. Мужика приличного и то нет. Смешно?

— Не очень, — сказал Кирилл.

— Вот, может, вас отобью у Настасьи. Хоть развлекусь.

— Не отобьете.

— Почему?

— Потому что мне не хочется, чтобы вы меня отбивали.

— Мало ли чего вам не хочется!

— Отбить можно того, кто хочет, чтобы его отбили, — сказал Кирилл назидательно, — а я не хочу. Поэтому не отобьете. Если хотите, давайте будем разговаривать нормально. Как люди. Если не хотите, то я пойду, пожалуй. Мне испанские танцы танцевать лень и не интересно.

— Значит, вы меня боитесь, — заключила Света гордо.

— Боюсь, — признался Кирилл, — вас не бояться — глупо. Ну что? Станем разговаривать?