Хроника гнусных времен

– Юля, это неприлично, – сразу же заговорила на террасе невидимая Нина Павловна, – мы вас с утра ждем. Что такое-то? Это вечная история, как какие-то дела, так вас никогда нет!

– Добрый вечер, Нина.

– Добрый вечер. Я целый день пытаюсь вам дозвониться.

– Дима был в гараже, а я сегодня ездила на работу. У нас цейтнот.

– Да боже мой, какой еще цейтнот в аптеке! Ты видела этого? Которого привезла твоя дочь? Мы все в ужасе.

– Я все слышу, – предупредил Кирилл с лужайки. Выглянула Настя, у нее было расстроенное лицо.

– Не обращай внимания, – сказал он, тоже чтобы все слышали, – так принято. Когда к даме приезжает кавалер, его принято обсуждать. Он должен всем не нравиться. Это залог успеха.

– Кирилл, на самом деле они вовсе ничего такого не имеют в виду.

– Я не понимаю, почему ты должна еще и оправдываться! – поддала пару Нина Павловна. – Юля, нам надо серьезно поговорить!

– Хорошо, – издалека обреченно согласилась Юлия Витальевна, – давай поговорим. Только не надо Насте действовать на нервы, ей и так трудно со всеми нами.

– Понятия не имею, как нужно жарить мясо на этой идиотской решетке, – пожаловался Сергей, появляясь на лужайке, – по-моему, чем больше я его жарю, тем больше оно сыреет.

– Это противоречит закону сохранения энергии, – сказал Кирилл, не поднимаясь с места. Отсюда ему было все видно и более или менее слышно, и он не хотел уходить, даже ради жареного мяса.

Сергей улыбнулся.

– Вы физик?

– Нет, – сказал Кирилл, насторожившись.

– А закон сохранения откуда?

– Из школы.

– А в какой школе вы учились?

Кирилл учился в 186-й школе города Москвы.

– Я учился в интернате на улице Савушкина, – быстро соврал он.

Там и вправду учился один из его многочисленных братьев, которого в восьмом классе неожиданно признали талантливым, и родители моментально определили его в физматинтернат. Брат без потерь окончил интернат и потом еще высоконаучный и очень сложный институт, и теперь прозябал в подмосковном НИИ в должности старшего научного сотрудника, клял проклятых капиталистов, отнявших у него науку и веру в светлое будущее, на работе бывал с двух до пяти, кропал статейки в авиационные журнальчики – играл сам с собой в гения, обойденного судьбой и задавленного жизненными обстоятельствами.

Кирилл был убежден, что он тунеядец.

– Это ведь специализированная школа, если я не ошибаюсь?

– Да-а! – согласился Кирилл. – Исключительно специализированная. В смысле, для талантливых, а не для даунов.

– Я это и имел в виду, – пробормотал смешавшийся Сергей, – значит, вы все-таки физик?

Очевидно, упорство в достижении цели было у них фамильной чертой, унаследованной от матери.

– Все-таки я не физик, – признался Кирилл, – наше мясо не сгорит?

– Оно даже не жарится! – заявил Сергей с некоторой гордостью, как будто хвастался тем, что не может справиться с мясом. – Наверное, его нужно куда-то сложить и нажечь еще углей. Я иду за миской.

По террасе пролетели чьи-то шаги, и с крыльца скатилась Муся.

– Сереж, где ключи от гаража?

– Не знаю. А что, должен знать?

– Конечно, – Муся подошла поближе и улыбнулась, – ты же брал барбекюшницу. Ключи у тебя.

– Да нет, – он похлопал себя по карманам, – нету.

– Мне нужно в погреб, – объявила Муся, – а ключей нет. Ты гараж запирал?

Сергей улыбался доброй бессмысленной улыбкой, делавшей его похожим на большого пса.

– Не знаю. Не помню. Пойду посмотрю. Муся, пошли посмотрим!

– А миска для мяса? – спросил Кирилл ему в спину, но Сергей его не услышал. Как привязанный невидимой веревочкой, он шел за Мусей вдоль дома, смотрел ей в затылок и улыбался.

Ну-ну.

Кирилл поднялся с низкой лавочки, отряхнул джинсы и тоже пошел вдоль дома в сторону гаража. Он чуть-чуть не дошел, присел и стал завязывать развязавшийся шнурок на ботинке.

– …я чуть с ума не сошел, – произнес за георгинами Сергей, – ты за весь день ни разу со мной не поговорила.

– Нина Павловна бы от инфаркта умерла!

– Она и так и так умрет от инфаркта. Я все равно ей скажу. Так больше невозможно.

Муся пискнула что-то невразумительное, и воцарилась тишина, из которой явственно следовало, что за георгинами целуются.

Это и есть “роман” многоумного автора брошюры “Арабская скоропись”?

Настя знает, потому и не стала рассказывать. Бабушка знала? Если знала, может, именно поэтому Сергей ее и беспокоил? Она пришла в ужас от внучкиного любовника, ничего о нем не зная, значит, если она знала о романе внука с прислугой, ее гнев мог бы быть ужасен.

Так или не так?

Сидя на корточках, Кирилл задумчиво смотрел, как по носку ботинка ползет муравей. Обыкновенный, ничем не примечательный муравей, разве что живет в знаменитом Петергофе.

Кирилл сильно дунул, сдул муравья, выпрямился и оказался лицом к лицу с толстой женщиной в шали.

Секунду они смотрели друг на друга, а потом она завопила так, что у Кирилла что-то лопнуло в мозгу:

– Помоги-и-ите! Убива-а-а-ают! Воры-ы-ы-ы!!!

* * *

Пока тетю Александру откачивали на террасе, пока подносили ей валокордин, воду, лед в носовом платке, чтобы приложить к виску, Кирилл маялся в отдалении, не решаясь подойти.

Куда он попал? Это не семья, а зверинец какой-то!