Хроника гнусных времен

– Как у меня не разорвалось сердце, – бормотала тетя Александра как бы в забытьи, – я шла по дорожке, и вспоминала, вспоминала… Как все были живы, и Павел, и Яков, и Галочка, как машина привозила гостей, как я играла среди георгинов, и вдруг!.. Из кустов!.. Прямо на меня!.. Боже, как я осталась жива!..

– Мама, не волнуйся. Мама, успокойся. Мама, выпей, – уговаривала ее бледная анемичная девица в точно таком же платье, как и у туши, распростертой на диване. – Мама, тебе вредно, не думай об этом. Мама, так нельзя.

– Тетя, это приятель нашей Насти, – с мстительным видом сообщила Нина Павловна, – Настя его пригласила на целую неделю.

– Боже, но почему?.. Почему он сидел в кустах? Как он там оказался? Он подстерегал меня?

– Маньяк подстерег свою жертву среди георгинов, – объявил Кирилл, которому хотелось посмотреть на представление из партера, а не с галерки, где он пребывал все это время, и по ступенькам вошел на террасу. – Приятель – это я. Меня зовут Кирилл. Прошу прощения, если напугал вас. Я не хотел. У меня шнурок развязался. Я не знал, что вы поблизости, иначе ни за что не стал бы завязывать.

Тетя Александра с дивана смотрела на него, изобразив на лице панический ужас. Кирилл был уверен, что ужас она именно изображает, а вовсе не испытывает.

– Сонь, как вы оказались в георгинах? – сердито спрашивала Настя, накладывая в платок следующую порцию льда. – Родители приехали, вас нет, я решила, что за вами завтра нужно будет поехать.

– Мама хотела пройтись, – отвечала анемичная девица, – они нас высадили у поворота, и мы пошли. Мама плохо ходит, ты же знаешь. Мы шли медленно, несколько раз останавливались, отдыхали, мама рассказывала, как все тут было раньше. Потом мы вошли на участок, и… все это случилось.

– Да ничего не случилось, – невозмутимо произнес Настин отец, – что вы в самом деле, тетя. Сейчас же не ночь и здесь не бандитская окраина! На своем участке, средь бела дня!..

– Он очень напугал меня, – возразила тетя Александра твердо, как будто Настин отец оспаривал ее право на испуг, – у меня чуть было не случился сердечный приступ. Сонечка, в понедельник вызови врача, мне нужно кардиограмму снять.

– Хорошо, мама.

– А где мой страховой полис? Мы что, не взяли страховой полис?!

– Взяли. Я взяла. Он у меня.

– Ты потеряешь! Положи на столик рядом с моей кроватью. Я надеюсь, что у меня будет отдельная комната?

– Конечно, тетя Александра, – успокоила ее Настя, – внизу. Рядом с ванной.

– Как внизу? Я буду жить внизу?! В этих сквозняках? Соня, ты что, не звонила Насте, что я могу жить только наверху?

– Звонила.

– Тетя Александра, я могу сейчас же всех поменять местами, и у вас будет комната наверху. Только как вы станете подниматься?

– Да. Я не подумала. Соня, не нужно вызывать местного врача. Нужно вызвать нашего кардиолога, из города.

– Они не поедут за город, тетя, – подала голос Нина Павловна.

– Соня, ты должна их уговорить! А если я умру? Здесь же нет никакой квалифицированной медицинской помощи! Соня, сегодня мы пропустили программу “Здоровье”, ты опять мне не напомнила!

– Мы были на улице.

– Ну и что? Нужно было вернуться. Соня, налей мне чаю, я не могу из рук прислуги.

Кирилл смотрел во все глаза. Та часть головы, в которой что-то лопнуло, когда тетя Александра завопила, теперь неудержимо, как водой из пыточной трубки, наливалась болью. Голова у него болела приблизительно раз в десять лет.

Сергей потихоньку пожал руку Мусе, которая делала вид, что не обиделась на “прислугу”. Настина мать улизнула на крыльцо и оттуда на лужайку. Настин отец галсами продвигался к двери. Настя с миской растаявшего льда в руках вышла на кухню. Нина Павловна, оставшись на передовом участке фронта почти в полном одиночестве, беспомощно посмотрела на Кирилла.

– Нина Павловна, – сказал он, – Настя просила найти в сарае самовар. Она говорит, что чайника нам мало. Я не найду. Вы не могли бы…

Нина Павловна вскочила, всем своим видом изображая готовность бежать за самоваром. Как будто не она весь день поливала его презрением.

– Нина! – слабым голосом произнесла тетя Александра.

– Самовар, тетя. Я сейчас достану самовар из сарая и вернусь.

И Нина кубарем скатилась с крыльца.

– Соня, где же чай?

– Сейчас, мама. Никто еще не пил, я не знаю, есть ли кипяток или нужно ставить.

– Давно бы узнала! Я не могу без чая, особенно когда волнуюсь.

– Мясо наконец-то сгорело? – спросил Кирилл у Сергея.

– Мясо? – переспросил тот, как будто не понимал, о чем идет речь. – Да. Наверное, сгорело. Впрочем, может быть, его еще можно спасти.

– Пошли спасем?

– Значит, вы и есть загадочный Настин кавалер, – провозгласила тетя Александра и отняла от виска влажный платок. – Соня, ты дашь мне, наконец, чаю? Как вы здесь оказались, молодой человек?

Кирилл вежливо молчал. Одно дело смотреть представление из зала, и другое – участвовать в нем.

– У нас в семье большое несчастье. Умерла моя сестра, Агриппина. Она жила в этом доме, и, хотя мы не ладили, я все равно скажу: упокой, господи, ее душу грешную. А вы зачем приехали? Узнали о наследстве?

– О каком? – спросил Кирилл.