Хроника грузинского путешествия, или История одного кутежа с картинками и рецептами

Подняв первый бокал (с тем самым прелестным «Горули мцване», которого можно выдуть целую бочку), Питер с энтузиазмом воскликнул: «Сакартвелос гаумарджос», мы встали и выпили за Грузию, которая нас, детей разных народов, не только объединяла в этот момент, но кормила и поила, и не березовым соком, а соломенным вином. Дальше настал черед розового (на которое Питер делает большую ставку в борьбе за открытые террасы тбилисских ресторанов) и тоста за Швецию. И почему-то именно за Швецию было особенно приятно пить в окружении друзей, бокалов и тарелок со снедью. Да и Питер нам всем был страшно симпатичен, и, выпивая за Швецию и шведов, мы, конечно, в первую очередь пили за него, за нашего доброго хозяина, накрывшего столь своевременный и роскошный стол.

А потом – потом мы все захмелели: белое, розовое, красное, сухое и не очень, молодое и выдержанное – завет «не мешать» мы нарушили сразу, и похмелье оттого было вполне ожидаемым и весьма уместным.

И вот в таком виде – счастливыми и пьяными – мы снова сели по машинам и поехали к маршалу Кутателадзе.

В логове дядюшки Карамана

До Ахалкалаки, деревни, в которой обосновался Караман Кутателадзе, мы добрались уже в сумерках. Водитель дороги до виллы «Гарикула» не знал, оба Тотибадзе нужный поворот не помнили, карты гугла показывали один большой знак вопроса. А телефон Карамана – так просто не отвечал. Из Картли волны мобильной связи, по-видимому, сносит горным ветром.

Сделав круг и заехав в тупик, из которого пришлось в кромешной темноте пятиться задом метров пятьсот, мы вернулись на пустынную деревенскую площадь и стали – с помощью обсценной лексики русского и грузинского языков – решать, что делать и кто виноват. И тут увидели живую душу, сильно нетрезвую, но живую. И явно местную. Обладатель души – мужичонка с сильнейшей похмельной отрыжкой – влез к нам в машину, беззубо улыбнулся и начал отдавать вполне внятные указания шоферу. Видно было, что заблудших карамановых гостей он вытаскивает из трясины не впервые. Через пять минут мы были у ворот «Гарикулы», через шесть – разгружали вещи под аккомпанемент Глена Гульда, играющего где-то в глубине дома «Вариации Гольдберга», через восемь – наблюдали, как наш ангел выпивает предложенный ему в благодарность стакан коньячного спирта и, пошатываясь, уходит в черноту ночи. Еще пару минут ушло на беглый осмотр дома (подробности решено было оставить на утро), и к половине девятого мы уже рассаживались.

Все события дня – поездка по Военно-Грузинской дороге, полет на вертолете над Мцхетой, экскурсия по княжеским владениям, блуждания по Ахалкалаки – остались позади. Впереди был длинный вечер за покрытым кумачом столом, быстро заполнившимся закусками. Во главе обосновался импозантный немолодой красавец, сын Аполлона Кутателадзе и Мирель Зданевич, дядя братьев Тотибадзе, «маршал» бригады «по переработке разных вкусных блюд и разных напитков», создатель арт виллы «Гарикула», потомственный художник, профессор Академии Караман Кутателадзе. По краям расселись члены экспедиционного корпуса, у наших ног – два пса и три кошки. Пришедшие из деревни поварихи расположились со своей стряпней на кухне. Еще одно место за столом оставалось свободным: Караман сказал, что позже к нам присоединится француз. Ну француз, так француз.

Вилла, где нам предстояло провести вечер, ночь и утро следующего дня, была построена еще в восьмидесятых годах позапрошлого века. Поляк-инженер, перебравшийся в Грузию (его жене был прописан сухой климат), нашел кусок земли в районе Гарикула, в нынешнем селе Ахалкалаки, и начал создавать маленькую Европу в сердце Грузии: возвел элегантный трехэтажный дом, разбил виноградник и посадил персиковый сад, выкопал погреб, провел воду, оснастил современными машинами небольшой консервный завод, продукция которого (персики в сиропе) продавалась в магазинах Елисеева и даже в Париже. И все бы ничего, да тут – революция, экспроприация, экзекуция. Но дом чудом не постигла судьба его хозяина. В нем поселилась дивная художница-акварелистка Вера Белецкая, потом – дети, позже – студенты Академии художеств имени папы Карамана, а с начала нулевых – и сам Караман, превративший дом польского инженера в логово грузинского художника, в арт – виллу «Гарикула». С тех пор в доме постоянно что-то происходит – то азербайджанцы рисуют нефтью, то москвичи устраивают художественный бардак, то красотки-студентки ложатся в кровать, выставленную в поле, чтобы make love not war, то французы какие-нибудь с монголами приезжают делиться опытом. А опыт – он тут повсюду: на стенах, на потолке, на полу. Каждый сантиметр виллы расписан, на каждом клочке пространства обустроено современное искусство, и над всем этим совриском носятся баховские «Вариации Гольдберга». Ламповый усилитель и проигрыватель винила появились тут вместе с Караманом, его красками и холстами.