Хроника одного полка. 1916 год. В окопах

– Давайте посмотрим ещё раз, что принёс Кудринский, и сравним с тем, что за прошедшие полдня донесли наблюдатели…

Офицеры смотрели на схему боевого участка.

– Кудринский полз вот так, поэтому отметил фрагменты обнаруженных им проволочных заграждений и края воронок, которые были у него справа и слева… – докладывал Щербаков. – Наблюдатели доносят чуть шире…

– В принципе совпадает со схемой, оставленной предшественниками… – промолвил фон Мекк.

– А по тылу, по их второй линии?.. – Дрок всматривался в обозначения в тылу противника. – Скудно, но приблизительно ясно, хотя бы относительно ходов сообщений…

– Я думаю, получится! – Поглядывая на карту, Рейнгардт мысленно повторял формулировку боевой задачи. – Важно будет ходы сообщения перекрыть…

– Это будет ваша задача! – разогнувшись от схемы, обратился к нему Вяземский.

– Если из штабов не поступит какого-нибудь глупого приказа… – пробормотал Дрок.

Вяземский посмотрел на него укоризненно, потому что в блиндаже собрались почти все офицеры полка, исключая тех, кто был на боевом дежурстве.

– Евгений Ильич, вы представление на Четвертакова написали?

– Да, Аркадий Иванович, написал!

– Передайте его Николаю Николаевичу.

– Уже!

Щербаков кивнул.

– Есть мнения относительно времени начала?..

Офицеры молчали.

– Ну что ж, если так, значит, в четыре пополудни…

– Или без четверти, или в четыре с четвертью, – высказался Дрок.

Несколько офицеров из пополнения удивлённо посмотрели на него, это были те, кто во время планирования на предстоящие сутки находились на постах на передовой.

– Поясните, Евгений Ильич!

– Поясняю: четыре пополудни – самое жаркое и утомительное время, наблюдатели пообедали и клюют носами, а мы не куранты, чтобы всё начинать в ноль-ноль, поэтому начнём или чуть раньше – на ноль-ноль у наблюдателей обостряется внимание, – или чуть позже!

– В четыре с четвертью! – объявил окончательное решение полковник Вяземский.

* * *

Прошедший месяц Кудринский и Четвертаков занимались подготовкой пополнения.

Ох, какое оно было тяжёлое, которое новое!

Особенно трудно было с рабочими из больших городов, они к победе в войне относились скептически и потому не хотели умирать, а также с набором из второго и третьего сроков из крестьян дальних губерний: тех, безнадёжно унывших, тянуло домой. С ними вёл разговоры отец Илларион, но они каким-то чудом учуяли в нём бывшего офицера и барина и относились недоверчиво. Рабочие держались сами по себе. Кудринский и Четвертаков стали выбирать только тех, в ком увидели спортивный азарт и злость, из них набрали два десятка охотников.

Сейчас охотники ползли вперёд, медленно, со скоростью черепахи, стараясь не высовываться над краями воронок, прокапывая между недалеко расположенными друг от друга воронками проходы, и делали всё, чтобы не быть замеченными наблюдателями из окопов и с возвышенностей. На воздушную разведку были решено не обращать внимания, потому что с ней всё равно ничего не поделаешь, просто, как только «заслышишь, што летить, ложися на раскоряку, будто ты мёртвый уже дня два!» Расчёт вёлся на то, что, пока разведка туда-сюда слетает, пока проявят плёнку и сравнят с прежней съёмкой, уже и ночь будет.

Охотников разбили на три команды по числу не заделанных ещё германцами пробитых в прошлых боях проходов.

В середине полз Четвертаков.

Во главе команд вызвались двое новеньких корнетов, Четвертаков на их просьбы согласился, согласился бы с таким выбором и Кудринский, потому что корнеты в гражданской жизни охотились на засидках, значит, имеют терпение и чуткий слух.

От Кудринского план на сегодняшний день утаили, другого выхода не нашли, чтобы поручик не застрял в полку. Мог бы и застрять, и полку от этого была бы только польза, но никто не хотел взять на себя ответственность на тот случай, если бы с поручиком что-то случилось. А так – скрылся в тылу в дальней роще, и – грех с души!

Когда он со всеми попрощался, то все с облегчением вздохнули.

Немцы не часто стреляли. Их бомбы и мины взрывались раз от раза, то тут, то там, иногда прилетали тяжёлые снаряды; короткими очередями, чтобы не засекли, палили из пулемётов, хотя уже не боялись, что демаскируют, потому что были уверены в крепости своего бетона, опробовано. Немцу было необходимо держать русских на расстоянии и уничтожать живую силу без соприкосновения. Такое положение позволяло им снимать части и укреплять другие фронты: на реке Сомме во Франции против англо-французов и под Ковелем, Брестом и Львовом против Юго-Западного фронта генерала Брусилова.

Стреляли, скорее всего, по кажущимся целям, потому что солнце ещё стояло высоко. После многих выпавших дождей плоский низкий горизонт парил, и над землёй волновались миражи, всё было неуверенно, зыбко, то ли куст, то ли за мёртвым приползли, то ли живые крадутся, наступают, стараясь остаться незамеченными…