Хроника польская, литовская, жмудская и всей Руси

Монашка перехитрила литвина. На той войне случился один достойный памяти поступок некой монашки. Будучи схваченной одним литвином, когда он хотел ее изнасиловать, попросила его, чтобы он этого бесчестья с ней не делал, обещая ему вместо платы и выкупа научить его такой хитрости, что он никоим образом не сможет быть поражен железом. А когда литвин охотно пожелал этому научиться, подставила ему свою вытянутую шею со словами: «Если не веришь, сначала испытай это своей саблей на моей шее». Уверовав, литвин тут же выхватил саблю и одним махом (razem) снес ей голову. Так эта панна смогла избежать гнусного насилия честной смертью. Обманутый язычник тоже понял, что господская честь была для нее важнее, чем бренная жизнь. Смотри об этом в Силезских анналах, стр. 93.

Литовцы проходят через Мазовию, разоряя. Потом литовцы, отпущенные Владиславом Локетком в свою землю, со своим гетманом Давидом, старостой Гродненским, двинулись через Мазовию, разоряя, воюя и грабя [все], что им подвернулось.

Мазовецкий Сцевола. Мазур Анджей убил литовского гетмана. Некий мазовецкий шляхтич, по имени Анджей ⁷⁰, не смог стерпеть этого разорения и литовской жестокости, но, распалившись великим гневом, решился совершить поступок, достойный памяти. Ибо [он], замешавшись между литовских отрядов, гетмана этого войска Давида, старосту Гродненского, мужа весьма славного и первого в то время в Литве пана после великого князя Гедимина (на дочери которого он был женат ⁷¹), убил посреди лагеря и, дав шпоры прыткому коню, бежал через встревоженные литовские полки, хотя за ним и гнались несколько сот литовцев. А Давид, славный гетман, который, как мы писали выше, воевал и прусскую и лифляндскую землю аж до Ревеля и Дерпта, от одного мазовецкого взмаха тут же уснул вечным сном.

Гедимин сам снова вторгается в маркграфство. Потом на следующий 1327 год Гедимин, великий князь литовский, после того как его народ приобрел опыт и обогатился (sie zaprawil i wzdobyl) в первом походе с Локетком, собрав войско из литовцев и из жмудинов, тайными и непривычными дорогами 9 марта снова вторгся в Бранденбургское маркграфство. И, расположившись лагерем под главным городом Франкфуртом над рекой Одрой (Одером), все оставшиеся земли маркграфства разорил, повоевал, разграбил и опустошил, рубя и убивая тамошних людей, а других захватывая в плен.

Литовцы с награбленным уходили более 100 миль. И, набрав из того, что еще оставалось (okwitosc), различных трофеев, добычи и пленников, [и следуя] в пределах прусских и мазовецких границ на протяжении девяноста и более миль, [литовцы] без малейшего отпора воротились в Литву.

Меховский пишет, что во время этого второго похода на Бранденбургское маркграфство вождем и гетманом над литовцами был Ольгерд (Olger), сын Гедимина, [назначенный] отцом. Idem Sentit et Cureus in historia Silesica.

Все прочие силезские князья из польского [подданства перешли] в чешское. В том же 1327 году силезские князья: опольские, яворовские, цешинские, глогувские, жаганьские, намысловские, олесницкие, шпротавские, кожуховские, сцинавские, бжегские, легницкие, свидницкие и фалькенбергские, происходившие из рода королей и князей польских, забыли о своей преславной королевской фамилии, забыли вольности, которыми до того времени обладали в королевстве Польском, и окончательно перекинулись (gruntownie sie przekineli) к чешскому королю Яну, главному врагу польского короля Владислава Локетка. А что были до того вольными, тем в то время должны были поступиться, [дав] присягу и [перейдя в] подданство чехам. И не было тому иной причины, кроме зависти и ненависти.

От малой причины большие [следствия]. Ведь Владислав Локетек взял себе польскую корону без их совета и участия, из-за чего они не называли его королем Польским, а только Краковским, и подданным своим приказали так же его чествовать. Потом, к их вечному позору, король Локетек, посоветовавшись об этом с сенаторами, велел объявить в коронных владениях, что ни один из этих силезских князей, пока не сложит с себя чуждое чешское ярмо, присягу и подданство и снова не вернется к польской короне, в Польше не [может] быть избран ни королем, ни губернатором, ни старостой, а также чтобы и их потомки никаких званий в Польше впоследствии не имели. Ибо сначала в Польше [за ними] сохранялись [их прежние] должности и звания, духовные и светские.