Хроника Путинизма

Анатолий Александрович выступал у меня в прямом эфире программы «Петербургское время» в 1999 году. Никто в городе не мог дать ему час прямого интерактивного эфира. Кроме меня. Зная, что он будет говорить какие-то совсем подсудные вещи и непременно подставит меня, поссорив в очередной раз с действующим губернатором, я подстраховался. Попросил Яковлева посмотреть программу и позвонить в эфир, прокомментировать. Губернатор согласился. Но Собчак наговорил что-то совсем несусветное, обвинил Яковлева в связях с бандитами, во взятках и все такое… Яковлев был в ярости и не мог даже говорить. Висевший все время на телефонной линии, он дал трубку пресс-секретарю. Саша Афансьев сказал в прямом эфире, что Смольный не считает возможным даже обсуждать выступление кандидата в депутаты Госудумы, но изучит сказанное и подаст в суд. Спокойно сказал, с убийственной иронией. В ярость пришел Собчак и Нарусова. «Вы специально подставили, да? – шипела Людмила Борисовна. – Вы специально пригласили моего мужа, чтобы дать возможность этому шнырю опорочить Собчака?!» Спорить было бесполезно. Они с мужем всегда жили поперек времени и смыслов. Ей даже в голову не пришло, кто кого подставил…

Так вот в тот день я заезжал к ним домой. И должен был пройти в кабинет, чтобы взять со стола экземляр книги Собчака. Дверь открыла Ксения. Я бывал в этой квартире раньше. Это был удивительный объект недвижимости. Так в представлении Санечки Собчака, наверное, выглядел королевский дворец Людовика Четырнадцатого. Антикварная мебель, сияющая полировкой, картины в чудовищно массивных рамах, бордовые портьеры и натертый до сияния наборный инкрустированный паркет. И бронза, начищенная до золотого блеска, как каски допотопных пожарных. Эта эстетика в домах провинциалов, пришедших к успеху меня всегда поражала. Зачем? Это же холодно и фальшиво! Ты же выйдешь сейчас на набережную, увидишь плохо одетых мрачных людей, ободранные грязные машины, поганые сугробы вдоль раскисших от соли улиц, тусклые нелепые фонари, грязные стекла домов, за которыми живут обычные люди, которые верили в тебя, смелого борца с номенклатурой и пламенного оратора, интеллигента до мозга костей и юриста, разбирающегося в тонкостях права.

Собчак в тонкостях не разбирался. Вообще не в каких. Не особо различал вкусы, мог носить самые нелепые галстуки, странные пиджаки, ужасные ботинки, упоительно смаковать дешевый бренди в задумчивой позе, как Ленин, слушающий апассионату. Он не был образованным человеком, был до идиотизма рассеян. Однажды я своим глазами видел, как он принимал американского посла в Смольном. Это была протокольная встерча, меня пропросила приехать пресс-служба мэрии, чтобы сделать сюжет. Это была просто слезная просьба, зачем-то Кремлю было надо показать, что российско-американские отношения широко и доброжелательно освещаются прессой. И вот мы в кабинете мэра Санкт-Петербурга. Входит посол со свитой. Собчак встает из-за стола, протягивает руку, произносит спич. Пытается говорить на английском, но сбивается на русский. У американцев вытягиваются лица. Холеные дипломатические физиономии застывают в шоке. Мэр говорит про российско-английские отношения. Он перепутал. Путин бледнеет. Официальная часть заканчивается. Посол со свитой отказываются пройти в «шахматный» зал для приемов, где накрыт фуршетный стол. Скандал. Мрак. Бред. Собчак говорит: «ну раз господин посол занят, то встретимся в другой раз.» В коридоре ко мне подскакивает Люда Фомичева, пресс-секретарь мэра, прижимает меня к стенке: «Дима, я прошу тебя, понимаешь: я ПРОШУ тебя, не мэрия, не Смольный, а я!» Она бледна и чуть ли не трясется. В глазах блестит слезинка. «Люда, я все понимаю. Проехали. А так было бы здорово сегодня выпустить сюжет «В Смольном мэр Санкт-Птеребурга в торжественной обстановке принял Посла США за английского». Сюжет я не выустил. Глупо смеяться над чужим несчастьем. Законно избранный мэр. Вопросы не к нему. Путин прошел мимо меня, проводив посла до выхода. Спрятал глаза.

Естественно, мэр видел расписание своих официальных встреч. Естественно, он знал, что предстоит встреча с американским послом. Но в последний момент винтик заскочил за колик и картина мира слегка нарушилась. Это было обычным делом. В аппарате Смольного Собчака звали «Белый шаман». Он камлал каждый день. Проводил десятки встреч, подписывал сотни бумаг, раздавал десятки обещаний. Я помню, как он кому-то передал на баланс здание Биржи на стрелке Васильевского острова, забыв, что оно на балансе Минобороны. Инвестор охренел, когда потратил кучу денег и узнал, что его кинули.