— Оказывается, вам ни днем ни ночью не приходится скучать, генерал! — улыбнулся Коккинаки.
Редкая стрельба продолжалась всю ночь. Лишь утром отряду Павловского удалось загнать кайтселитов в лощину и вынудить сложить оружие.
В то время как инженеры, техники, мотористы и оружейники готовили ДБ-3 к вылету на Берлин, экипажи отдыхали, восстанавливая силы после бессонной ночи. Полет предстоял необычный, и потому летчики должны чувствовать себя особенно бодро.
Вылет назначался за полтора часа до темноты. В воздух поднялись «чайки», прикрывая ДБ-3 от возможного нападения немецких истребителей. Первым взлетал Преображенский. С тревогой следил Жаворонков за перегруженной машиной командира полка. Дан сигнал, взревели моторы, и самолет начал разбег. Грунтовая полоса быстро сокращалась перед ним, гудели на всю мощь моторы, но ДБ-3 все еще не отрывался от земли. Наконец он точно повис над взлетной полосой — медленно, нехотя набирая высоту. Все ближе и ближе стена леса; со стороны кажется, машина не перевалит через нее. На лбу Жаворонкова капельки пота, волнуется и рядом стоящий Коккинаки, хотя внешне он сравнительно спокоен. А дальний бомбардировщик Преображенского уже над лесом. Едва не чиркнув шасси по вершинам деревьев, он удалялся к морю.
— Все очень хорошо! Так должно и быть, — проговорил Коккинаки.
Второй и третий ДБ-3 взлетели следом за ведущим группы. На взлетную полосу вырулила машина лейтенанта Богачева. Разбег. Взлет. Но что-то медленно самолет отрывается от земли. «Выше, выше!» — мысленно подсказывай ему Жаворонков и на секунду закрывает глаза. Страшный грохот потряс аэродром, ввысь взметнулся султан огня, земли и дыма. Видно было, как падали сверху расщепленные куски деревьев и обломки самолета.
— Взлет машинам с ФАБ-тысяча запрещаю! — приказал Жаворонков. Коккинаки не настаивал. Гибель экипажа лейтенанта Богачева он переживал не меньше генерала.
Через два дня пришла шифровка из Ставки. Жаворонкова и Коккинаки отзывали в Москву на доклад к Верховному Главнокомандующему. Удары по Берлину должны были осуществляться под командованием полковника Преображенского.
Командир 43-й береговой батареи старший лейтенант Букоткин получил от начальника артиллерии БОБРа капитана Харламова приказ постоянно держать под обстрелом Виртсу, откуда враг вел артиллерийский огонь по восточному берегу острова Муху.
— Главное для вас — немецкие батареи, склады боеприпасов, скопление пехоты, танков или автомашин, — передал по телефону Харламов. — Как намерены корректировать огонь? — поинтересовался он.
— С армейцами придется договариваться, — неуверенно ответил Букоткин.
— Нет, лучше послать своего корректировщика. Армейцам будет не до нас. У них самих дел по горло. Советую своего помощника послать.
Помощник командира батареи лейтенант Смирнов дежурил на командном пункте — 22-метровой деревянной вышке. Букоткин поднялся в боевую рубку, чтобы сразу же решить все вопросы с предстоящей корректировкой огня батареи по Виртсу. С КП отчетливо просматривался весь клинообразный полуостров Кюбассар. Южная часть его с полосатым маяком на мысу вдавалась в Рижский залив, а северная уходила к Ориссаре, теряясь в зеленой шапке леса. На северо-востоке, на противоположной стороне мелководного пролива Вяйке-Вяйн, виднелся остров Муху, а еще дальше и чуть правее, за проливом Муху-Вяйн, тонул в сизой прозрачной дымке западный берег Эстонии, занятый врагом. Пестрый от ромашек пологий берег полуострова, усеянный серыми валунами, обрамлялся густо-синими водами Рижского залива. Остро ощущался знакомый солоноватый аромат моря и запах йодистой прели.
— Получен приказ на обстрел Виртсу, — сообщил своему помощнику Букоткин. — Давайте-ка согласуем все действия и завтра же в путь…
Рано утром, взяв с собой двух краснофлотцев, Смирнов выехал на пристань Куйвасту. Шофер уверенно вел полуторку по хорошо знакомой дороге и молчал. Смирнов, пригретый теплом от мотора, незаметно задремал. Очнулся он, когда машина стояла в кустах близ дороги. Сзади виднелись крыши домов маленького, потонувшего в зелени Ориссаре.
— В чем дело? Почему встали? — спросил Смирнов, протирая заспанные глаза.
— Лучше обождать немного, товарищ лейтенант, — ответил шофер. — «Юнкерсы» кружат над дамбой.
Только теперь Смирнов услышал отрывистый гул четырех «юнкерсов», которые терпеливо ожидали появления машин или людей на узкой трехкилометровой дамбе, соединяющей через мелководный пролив Вяйке-Вяйн острова Сарема и Муху. Он обошел несколько раз машину и направился к зеленой полянке, где сидели краснофлотцы. Минут через пятнадцать «юнкерсы» улетели, и путь через дамбу стал свободен.
По мере приближения к Куйвасту все чаще и громче слышались разрывы снарядов. Немецкая артиллерия с Виртсу производила очередной обстрел района пристани. Шофер сбавил ход и повел машину медленнее. В просветах между деревьями замелькала сверкающая гладь пролива Муху-Вяйн; вдоль побережья потянулись окопы, в них находились красноармейцы, оборудующие ходы сообщения и ячейки для стрельбы.