Хроники Алмазного камзола

– Контракт здесь, оформлен по всем правилам, – я достал под изумлённым взглядом вельможи из двубортного пиджака от Embossed Monogram кожаный бумажник с договором, который постоянно держал у сердца в надежде поймать знаменитого маэстро.

– Что ж, на самом деле, времени крайне мало на подготовку, – Серж поставил широкий росчерк. Было очевидно, что ему хотелось немедленно приступить к тренировкам. – Но, думаю, что успею! Есть огромное желание этим динозаврам утереть нос, – он несмешливо посмотрел на графа, нервно перебиравшего пальцами по золотому орлу на трости.

– Любое время на выбор в программе, райдер и финансы согласуем позже. А сейчас, извините, надо, знаете ли, попытаться успеть выжить, – пряча документ, попробовал откланяться.

Серж не отвечая, отошёл от стола, и посмотрев на нас в раздумье, предложил:

– Вот что, давайте помогу с транспортом, отправлю на персональном лифте.

Уже в кабине из шершавых листов кованного титана с заклёпками, при дрожащем свете электрической лампы обер-камергер вспылил.

– Какие фестивали! Вы что себе позволяете! Совсем забыли о цели визита!

– Так должен поздравить. Я говорил, что интересы совпадают! Серж сейчас не будет воевать, чтобы не отпугнуть зрителя. Ему, как человеку тщеславному, не знающему, что делать с внезапно свалившейся властью, абсолютно всё равно, кому доказывать свою исключительность. Он, извините, не видит разницы между империей и танцами. Война никуда не уйдёт, а уже готовый фестиваль можно профукать.

– Вздор, полнейший вздор. Вы хоть сами себя слышите? Мыслите мелкими, ничтожными категориями. В чём выгода, когда субъект затеет месть: сегодня или завтра? Чёртов ваш фестиваль! И меня втянули в эту чепуху. Что я доложу императору?

– Конфликт отложен – факт. А значит есть время принять противоядие. Иначе не видать нам во-о-бще никаких категорий.

– Нам?! – вельможа чуть не задохнулся от возмущения.

Кабина открылась внутрь заброшенного караван-сарая. Мы поспешили на улицу, освещённую большой луной в окружении пронзительных звёзд Млечного пути. Но не успели сделать и нескольких шагов, как из ближайшего переулка проявилась шайка арабов. В руке главаря блеснул обнажённый клинок бедуинского шибрия с двойным изгибом.

Понимая, что силы неравны, я увлёк Модеста Алексеевича в густую тень ближайшего здания. Сбросив одним движением через голову пиджак на левую руку, немедля ни секунды, двинулся навстречу нападавшим, выхватив из ножен за спиной длинный стилет.

Бандит что-то громко спросил на местном наречии, но отвечать в сумраке ночи было глупо. Я молча ударил пиджаком с серебряными пуговицами по лицу вожака. Сделал шаг правой ногой, свинтив корпус, вогнал калёную сталь через печень в лёгкое, чтобы противник захлебнулся от крови. После толкнул свободной рукой умирающего бедуина в сторону нападавших. Не давая опомниться, продолжил движение по широкой дуге против часовой стрелки.

Словно волк, выхватывающий из овечьего стада очередную жертву, делал смену ног, поворачивался и резал несчастного, глухой к крикам боли. Не прошло и минуты, как четверо арабов один за другим хрипели в песке, истекая кровью. Разбойники бесшумно растворились в темноте, унося с собой трупы товарищей.

– Что это было? – ко мне подошёл невозмутимый Модест Алексеевич. – Однако, ловко вы их, впервые наблюдаю подобную технику. Мне показалось, нас ждали.

– У меня тот же вопрос. Это решительная засада, без всяких сомнений! Ясно одно, заказчик не знал, что мы отравлены, или решил поторопить события. Неужели Наома намеренно отправил нас в руки убийц! Зачем? В любом случае, поспешим в Касабланку.

– Так значит, это не блеф насчёт яда? – обеспокоенно спросил граф.

– Браво, экселенс, стал бы я жечь гелий для полётов через моря и океаны из любви к империи. Это у вас он казённый, а для меня целое состояние. С восходом солнца нас ждёт стопроцентная смерть. Поторопитесь! – я побежал к аппарату.

Мы быстро достигли беседки, напоминавшей издали остатки полуразрушенного дара. Необычный аппарат осветил барханы мерцанием голубой плазмы и стремительно прыгнув вверх, исчез в бархате южной ночи.

– Милейший, а каким образом вы защищаете имущество? – Модест Алексеевич из кресла постучал тростью по витому столбику беседки.

– Сверхнизкий звук – у пионеров волосы дыбом и глаза на восток.

То, что я был напрочь сбит с толку, это ещё мало сказать. Область непознанного, отчего ЦК отправила ко мне обер-камергера и зачем ему эти арабские сафари?

– А что у нас в Касабланке, тайник? – поинтересовался, высокородный предмет моих размышлений.

– Бывшая жена, в общем, готовьтесь, штукенция с чилийским перцем. Будем надеяться, что ничто не нарушит ею душевного равновесия перед встречей.

– Она должна понять – дело чрезвычайное!

– Этим вы ею определённо не заинтересуете. Если хотите, могу предоставить вам изъяснятся с трепетным созданием. Блеснёте дипломатией.

– Да, полагаю за лучшее, что переговорю сам. Прошлые отношения могут вызвать ненужную пикировку.

3. Последнее танго в Касабланке