Хроники Алмазного камзола

Рем в очередной раз обыграл меня в миттельшпиле, отчего настроение испортилось кардинально в сторону ненависти к доморощенным гроссмейстерам. Ну не случилось у меня в детстве ходить в шахматную школу, не до этого было, книжки читал в мансарде под крики брачующихся диких котов из мангровых зарослей: приключения там всякие, Майн Рида, Стивенсона…

Далеко не каждый дворец на Марсе мог похвастаться бассейном ввиду невероятной дороговизны воды. Получив назад фамильный дом, Рем, первым делом, привёл в порядок бассейн, где организовал место отдыха: столик, шезлонги, огромный экран над ленивыми волнами, приводимых в движение бесшумными насосами.

‒ Фараон, включай проектор, кино будем смотреть, ‒ распорядился я, садясь в стёганом шёлковом халате у столика с гнутыми ножками из хрома.

Вошёл Рем при полном параде с маленьким значком фамильного герба на лацкане сюртука и шёлковом платке на месте галстука.

‒ Ну что, я пошёл?

‒ Куда?

‒ На свидание.

‒ Ты сейчас серьёзно?

‒ Не знаю, как там у вас на Земле, но у нас, если назначаешь даме встречу, надо явиться песчаным бурям назло.

‒ А кто сказал, что ты кому-то, что-то назначал? Среди приглашённых на брифинг единорогов тебя нет. Фараон, подтверди.

‒ Всё верно. Письма доставлены только мужчинам, у дам свои направления.

‒ Лампы перегрелись, счас охладим в бассейне? ‒ Рем уставился на робота с негодованием.

‒ Рем, подожди, сейчас настоящий детектив будут показывать. Аж, самому интересно! Снимай амуницию быстрее и отдай Фараону. Фараон, завари купеческого чая с солёными бубликами.

В полумраке бассейна с отражённым в воде мерцанием плазменных динамиков, на большом вогнутом экране показалось изображение миниатюрной камеры из груди летучей мыши, повисшей на сталактите карстовой пещеры. В свете электрических ламп, рядом с высокой скамейкой по голубому мрамору Azui Ceilo стекал фонтан. В тени сталагмита с трудом можно было разглядеть фигуру высокого марсианина с ультрамодным камердинером, держащим наготове автоматический гранатомёт. Я спросил Рема с рассерженным видом пьющего горячий чай из гранёного стакана в серебряном подстаканнике:

‒ Видишь разогретый муж с большим вопросом к оппоненту топчет гравий ботинками. Что сейчас было бы, не останови я твой подвиг? Верно ‒ одно непотребство! ‒ я поднял вверх указательный палец с видом проповедника буддизма.

‒ Вот что ты мне устроил! Можешь объяснить? Ведь всему есть предел! Мне эти загадки и недомолвки уже горло перетёрли до позвоночника! Тебя пригласили помочь, а не хвастаться ботинками.

‒ А при чём здесь ботинки?

‒ А при чём здесь Эскальдо с гранатомётом?

‒ Рем, можешь потерпеть несколько минут? Смотри, второй пациент прибыл с группой поддержки.

Действительно, с другой стороны, прячась от лучей света за конусами сталагмитов, местами соединённых в столбы, приблизилось несколько человек в чёрных костюмах и котелках с револьверами системы Наган под предводительством дона Альтарио.

Эскальдо, услышав шаги, совсем исчез за сталагмитом. «Пришли твари!» ‒ прошептал хриплым шёпотом возбуждённый мужчина, придумавший воспалённым мозгом картину пошлого разврата у мраморной скамейки. Словно в ответ на его мысли из-за камней раздались томные женские стоны с ритмичным постукиванием какой-то пряжки о камни: Эскальто выскочил из укрытия, чтобы застать любовников, но столкнулся с разъярённым Альтарио.

‒ Негодяй! ‒ воскликнул дон, выхватывая кинжал, но в ответ раздались частые револьверные выстрелы. Камердинер метнулся вперёд, чтобы закрыть металлическим корпусом хозяина от смертоносного града пуль. Искорёженные свинцовые шарики отскочили от брони, не принеся ровным счётом никакого вреда роботу. В ответ сухо отработал гранатомёт с увеличенным барабаном.

На широкоформатном экране разлетались в пыль куски сталагмитов, бежали, спасаясь от взрывов люди. Когда опустели каморы, на полу остался лежать дон Эскальдо в луже крови, растекавшейся по белым камням. Камердинер поднял хозяина на руки и поехал к выходу разбрасывая в стороны из-под крупных траков щебёнку. Участники перестрелки со стороны Альтарио успели скрыться ещё раньше, забрав раненых товарищей.

Я встал перед экраном и картинно поднял руки:

‒ La commedia e finita! Все умерли, покупаем траурные венки на мраморные надгробья с плачущими купидонами.

‒ Не понимаю, кто изображал страсть за скамейкой? ‒ поинтересовался Рем, не проронивший ни звука во время драмы в живом эфире.

‒ Семён. Я с ним репетировал нужный тон марсианских дев, щипая пинцетом за соски. Даже ходили на консультацию в лучший бордель Арагона пока ты спал. Смотри, как мужчин пробрало! Семён, на мой взгляд, восходящая звезда японских опер и театров. Особенно удачно у него получился звук «А-а». Ты не находишь?

‒ Напрасно тайну сделал. Я бы мог позаниматься с Семёном и поехать вместе на встречу.

‒ А вот это напрасно. Пусть конкуренты грызут воротники друг другу, а мы в тепле и уюте сейчас ещё одну партейку в шахматы зарядим. Только чур ‒ играем блиц. Мне не нравиться, когда вендетту затевают из-за новых ботинок.

‒ Ты опять про ботинки?

‒ А что такого? Всё просто вихрь.