Хроники Артура (сборник)

Надо думать, упоминание о Нимуэ окончательно убедило Моргану: Артурова сестра до сих пор злилась, что молодая жрица узурпировала ее место в окружении Мерлина.

— Это ведь глиняная фигура? — уточнила она у меня. — А глина замешана на детской крови и росе? И лепили истукана при раскатах грома?

— Все так и есть, — подтвердил я.

Моргана содрогнулась, раскинула руки и принялась молиться про себя. Никто из нас не произнес ни слова. Молилась она долго, возможно, надеясь, что мы оставим ее в покое, но никто из нас со двора не ушел, и наконец она опустила руки и вновь развернулась к нам.

— Что за талисманы использует ведьма?

— Ягоды, — принялся перечислять я, — осколки кости, уголья…

— Не то, глупец! Талисманы какие? Что связывает ее с Кайнвин?

— У нее камушек из кольца Кайнвин и один из моих плащей.

— Ага! — Невзирая на все свое отвращение к языческим суевериям, Моргана явно заинтересовалась. — А твой плащ тут при чем?

— Не знаю.

— Все очень просто, дурень, — рявкнула она. — Зло течет через тебя!

— Через меня?

— Чего тут непонятного-то? — рявкнула она. — Конечно же, через тебя. Ты ведь был близок с Нимуэ, разве нет?

— Да, — признал я, поневоле краснея.

— Она подарила тебе что-нибудь в знак этой близости? — не отступалась Моргана. — Может, амулет дала? Или кусочек кости? Какую-нибудь языческую дрянь — на шею повесить?

— Вот он, знак. — И я показал ей шрам на левой ладони. Моргана пригляделась к шраму — и вздрогнула всем телом. Но ничего не сказала.

— Сними проклятие, Моргана, — уговаривал ее Артур. Моргана молчала.

— Ведовством заниматься запрещено, — проговорила она спустя какое-то время. — Священное Писание говорит: ворожеи не оставляй в живых.[11]

— Тогда расскажи мне, как это сделать, — взмолился Талиесин.

— Тебе? — завопила Моргана. — Тебе? Ты правда думаешь, что тебе под силу одолеть Мерлинову магию? Если уж делать, то делать как должно.

— Помоги нам, — промолвил Артур. Моргана всхлипнула. Перекрестилась единственной здоровой рукой, помотала головой и словно бы дара речи лишилась. Артур нахмурился. — Что же нужно твоему Богу? — спросил он.

— Ваши души! — закричала Моргана.

— Ты хочешь, чтобы я стал христианином? — выговорил я.

Золотая маска с выгравированным на ней крестом придвинулась к самому моему лицу.

— Да, — просто сказала Моргана.

— Я это сделаю, — так же просто ответил я. Моргана простерла ко мне указующую длань.

— Ты примешь крещение, Дерфель?

— Да, госпожа.

— И ты поклянешься повиноваться моему мужу — всегда и во всем.

Я отшатнулся. Уставился на нее во все глаза.

— Сэнсаму? — эхом откликнулся я.

— Он — епископ, — настаивала Моргана. — Власть его — от Господа! Ты согласишься повиноваться ему во всем и всегда, ты согласишься принять крещение: только тогда сниму я проклятие.

Артур неотрывно глядел на меня. Проглотить унижение было непросто, но я подумал о Кайнвин — и кивнул.

— Я все сделаю, — сказал я Моргане.

И Моргана бросила вызов Божьему гневу и сняла проклятие.

Все произошло тем же вечером. Моргана пришла во дворцовый двор в черном одеянии и без маски, открыв на всеобщее обозрение жуткое, изуродованное огнем лицо — багровое, изборожденное шрамами, перекошенное. Она уже злилась на свою мягкотелость, но, верная слову, спешно принялась за работу. Разожгли жаровню, подбросили в пламя угля, а пока огонь разгорался, рабы притащили корзины с гончарной глиной, и Моргана принялась лепить женскую фигуру. Она замешала в глину кровь ребенка, умершего утром в городе, и росу, — раб загодя обмел мокрую траву во дворе. Грома не было, но Моргана сказала, что для снятия чар оно и не нужно. При виде творения рук своих она в ужасе сплюнула. Истукан получился и впрямь жутким: женщина с громадными грудями, разведенными ногами и зияющим родовым каналом, а в животе фигуры зияло углубление — здесь, в утробе, предстояло упокоиться злу. Артур, Талиесин и Гвиневера завороженно наблюдали за тем, как Моргана месит глину. Затем она трижды обошла вокруг непристойной статуи. После третьего обхода посолонь она остановилась, запрокинула голову к облакам и завыла. Я подумал было, ей так больно, что продолжать она не в силах и Господь велит ей прекратить обряд, однако затем Моргана обратила изувеченное лицо ко мне.

— Теперь мне нужно само зло, — промолвила она.

— Что же это? — спросил я.

Щель, заменяющая ей рот, словно бы раздвинулась в улыбке.

— Твоя рука, Дерфель.

— Моя рука?

Вот теперь я видел ясно: безгубая прорезь — это и впрямь не что иное, как улыбка.

— Рука связывает тебя с Нимуэ, — проговорила Моргана. — Это и есть канал, по которому течет злая сила. Ты должен отрезать себе руку, Дерфель, и отдать ее мне.

— Право же… — запротестовал было Артур.

— Ты принудил меня к греху! — Моргана с визгом обернулась к брату. — А теперь оспариваешь мою мудрость?

— Нет-нет. — Артур тут же пошел на попятный.

— Мне-то все равно, — небрежно отозвалась она, — если Дерфель предпочитает сохранить руку, что ж, его дело. А Кайнвин пусть себе страдает.

— Нет, — возразил я, — нет.