Хроники Белого Ворона-5: ПОКА ЛЕТИТ МОНЕТА

Честно, я думала, что Рагнейд что-нибудь выкинет или попытается смухлевать — но нет. Она произнесла клятву с суровым и жертвенным лицом, словно всходя на эшафот. Потом на неё не упало небо, и она, нахохлившись, заняла своё место среди остальных подростков.

Объявление о детях давать не пришлось. Узнав, что сирот будут устраивать в приёмные семьи, многие изъявили желание усыновить ещё ребёнка, а иные и двух. Забрали всех — и маленьких, и старших. Всех, кроме Рагнейд. Дочь викинга не хотел брать никто. Ладно, разберёмся.

Барон постучал пальцами по подлокотнику кресла и объявил, что все семьи, принявшие приёмных детей, получат лично от барона «приданое» для этих детей, а взявшие двоих полностью освобождаются от выплаты четверти ссуды и всех процентов, вне зависимости от срока возврата. Потому что доброе дело не должно быть куплено, но бескорыстное добро всегда вознаграждается. Такое наше мнение.

Всё, всем пройти на ужин, получить большие палатки, спальные принадлежности и прочее для временного размещения и ожидать на стадионе команды для перемещения на Серебряное озеро.

А мы пошли. Внутри уже звенел звоночек, детёныш должен был уже проголодаться.

Что меня поразило по возвращении — это уже выросший сруб! Мало того, десяток поморских плотников уже заканчивал ставить стропила для крыши! Эх, жаль Коле нету. Почему-то мне кажется, что он с этими мужиками запросто нашёл бы общий язык. Хотя — чего я переживаю? Городу ещё расти и расти! Успеют перезнакомиться.

КРУГОВЕРТЬ

Новая Земля, Серебряная Гавань, 04–20.02(июня).0031

Как оно всё в целом

Узнав, что мы с бароном хотим пока остаться в Серебряной Гавани, нам на второй же день срубили шикарный дом, с большой центральной комнатой (всё равно ведь все к нам бежать будут и совещания всякие…), просторной кухней и четырьмя спальнями — про запас. И даже уже выложили печки.

За следующие две недели Поморская слобода почти наполовину выстроилась новыми золотистыми усадьбами. Во многих дворах уже мычала и блеяла скотина, встречая солнце, орали петухи, на окнах висели вышитые занавески, и вкусно пахло домашней стряпнёй.

По утрам сердобольные поморки несли к нашей кухне в подойниках молоко для рабских детей — «подкормить заморышев», как они говорили. Никакими силами невозможно было объяснить, что из замка каждое утро порталом поставляются свежие продукты. Хозяйкам всё казалось, что «с-под коровки-то скуснее». Они тазами тащили пироги, шаньги и ватрушки. Только и слышно было: «Девки! Кто тута на кухне есть? Я давеча пирогов напекци затеялась, да-от шибко порато. Мальцам возьми-тка…» — и всё плакали, глядя, как ребятишки едят.

Во вторую линию, выше по берегу, отступив место под дворы и огороды, подрастали дома освобождённых. Мужики все без исключения заделались плотниками. Кто не умел — учился. Толитиль и Серегер, в своё время бывшие виртуозами-домостройщиками, вспомнили Степанову науку и возглавили две плотницкие бригады, потому как жить в земляных насыпнушках наши считали срамотой.

Каждое утро у Индолен было полно́ работы. Летний лес — сырой, гниёт быстрее. В Сибири (а у нас почти как Сибирь) лес стараются заготовить зимой, когда дерево избавляется от лишней влаги и закрывает свои поры смолой. Что делать, если надо срочно строиться, а на дворе лето? Индолен подходит к отмеченному дереву, кладёт на кору ладошки и говорит: «Наступает зима», — и для дерева наступает зима; завтра можно рубить.

С первых же дней моим личным приоритетным проектом стал детский сад. Даже так: ясли-сад. Уже сейчас в посёлке было больше сотни малышей, и далеко не в каждой семье были старшие няньки. В условиях нашего феодального коммунизма каждые руки были важны. А таскать грудничков с собой на работы, привязавши полотенцем, как в рюкзаке, или оставлять малышей на целый день в выгородках (типа большого деревянного манежа), как это практиковалось в Хедебю, а трёх-четырёхлеткам позволить бегать повсюду самопроизвольно, да ещё в условиях массовой стройки — с моей точки зрения, совершенно неприемлемо.

Пока что неподалёку от полевой кухни были установлены три большие армейские палатки и рядом огорожена площадка для гуляния (ладно, будем честными, пока это больше походило на загончик), куда после завтрака сгружались дети: ляльки, малыши и дошколята. Кормящих матерей я назначила нянечками и помощницами по кухне, чтобы они могли без проблем прибегать к своим грудничкам.

Для детей постарше, подростков и совсем молодняка пришлось организовать что-то типа летне-трудового лагеря, как это было заведено ещё в первом остроге и с тех пор повторялось каждое лето: со сбором ягод, ловлей рыбы, тренировками и чтением. Да — бо́льшая часть из рабских и читать-то не умела. Тут у меня слова кончались и начинались сплошные вопли.