Хроники ближайшей войны

По-видимому, в какой-то момент своей истории славяне (или так называемое коренное население) были захвачены немногочисленным, но крайне воинственным северным народом. В 862 году варяги взяли Киев, в 965-м, согласно хронологии Кестлера, сын Игоря и Ольги Святослав разрушил хазарскую столицу Итиль. Не исключено, что именно один из ранних походов «руссов» на хазар получил странное название «призвания варягов». Варяги явно сами были авторами легенды о том, что их призвали. Славяне никогда не испытывали проблем с тем, что ими некому было управлять: управлять природой не требуется, земля плодоносит и листья осыпаются без всякого идейного руководства. Варяги, разумеется, пришли сами; идеология, которую они принесли, реконструируется по наиболее радикальным и откровенным формам нынешнего почвенничества, но цель тщательно скрывается. Условные руссы – или норманны, или северяне – принесли в Россию идею «Севера», то есть мистическую и в каком-то смысле даже мистериальную историческую схему, в основе которой лежит идея отрицательной селекции: «Чем хуже, тем лучше». В основе этой идеологии – презрение к жизни и ее благам, стремление к смерти; это могло бы сделать ее почти христианской, кабы не один нюанс. И жизнь, и смерть должны быть чужими: презрение к ЧУЖОЙ жизни и стремление к ЧУЖОЙ смерти – вот главная идеологема российского почвенничества и стержень варяжского мировоззрения. На языке варяжского фольклора эта высокая мудрость выражается в лагерной пословице «Умри ты сегодня, а я завтра». Не менее характерен анекдот (именно анекдот, а не сказка,- главный вид «варяжского» фольклора): из терпящего бедствие самолета, в котором летят представители разных национальностей, все время надо кого-то выталкивать в качестве балласта. Француз прыгает с криком «За Францию!», немец – с криком «За Германию!», а русский с криком «За Африку!» выталкивает негра. Несомненно, этот русский при тщательном анализе оказался бы «политическим православным», то есть истинным патриотом в наиболее радикальном варианте.

Согласно варяжским законам, навязанным славянскому социуму, храбрость подменяется грубостью, талант и интеллект объявляются вне закона, высшей добродетелью захваченных является беспрекословное подчинение, а высшей добродетелью захватчиков – изобретательная и ничем не ограниченная жестокость. Наиболее совершенным выразителем эстетики «условных варягов» является художник Константин Васильев, вовсе не такой бездарный, как принято считать (во всяком случае, Илья Глазунов недостоин был бы целовать след блохи, укусившей Васильева). Что касается собственно воззрений условных норманнов, то они, как у всяких угнетателей, двойственны. Один кодекс навязывается побежденным, другой исповедуют сами победители. О кодексе победителей я многого сказать не могу, затем, что к ним не принадлежу – а правила свои они держат в секрете. В самом общем виде – это кодекс поведения «Начальства»: нам можно все, вам – ничего.