Хроники Дарона. Эльф под горой

Руны разбежались по комнате, мгновенно вошли в бумагу и чернила на ней тут же исчезли, поднявшись в воздух, письмо растворилось в свечении, добравшись к адресату. Пусть пьница-аспид как следует разберётся в пропажах, та деревня как раз очень близко к Амутгату, и что-то я сомневался, что такое совпадение было случайно.

ГЛАВА 13. ТЕЛЛИАРОН. СЕРЫЙ ЛЕС В ЧЕРНОМ МЕСТЕ

Сиурилы не стало. Единственный наш маг сгинул, не пережив переход по черной воде. Как теперь очистить земли Чернолесья от скверны? Как хотя бы понять, что эта самая скверна сгустилась в определенном месте? Я лишь помнил наставления мага-няньки, он отзывался о скверне, как о чем-то живом, как о сущности, что распространялась не повсюду, а сбивалась в клубы. Попасть в такое место — и нам конец, долгий, мучительный, неистово страшный конец.

Сабат сравнивал эти сгустки с тугунами — мерзкими речными тварями, вечно голодными, что прятались на илистом дне, выжидая добычу месяцами. Он говорил:

«Скверна — жива, она движется и питается, как стая, бродит в поисках места, где еды больше, и там оседает в клубы, сбивается в незримое войско и растёт, пожирая ненасытной пастью любой свет, любую жизнь».

Помню, как мальчишкой меня пугали эти рассказы, Сабат, обучаясь в Магиконе, выезжал в Чернолесье, их учили обнаруживать, чуять и уничтожать скверну. Много жутких историй он успел рассказать мне, своему воспитаннику, про эту гиблую землю. И вот он я, стою в окружении ста умалишенных, что пошли за мной, прямо в лесу, чьи деревья не видели никого уже тысячу лет.

Что и говорить, орки, нечувствительные, грубые существа, что потребляли древесину для строительства и обогрева, сюда не совались, предпочитая ходить на вырубку к гоблинам, против воли последних, конечно же. И тысячелетний лес разрастался. Кроны деревьев были так высоки, что затмевали свет даже в солнечный день, схватившись друг за друга руками-ветвями, могучие исполины срослись кронами, сплели ветви и закрыли небо над головой, пуская вглубь только тонкие, случайные лучики света. На лысой земле в черном лесу не росла даже трава, лишь громадные, словно болотные змеи, корни, пронизывали землю, сплетаясь узлами и канатами, опутывали всё вокруг.

Я не имел ни унции магии в крови, но чувствовал, как тьма сгущается вокруг, как дышит в спину холодком, как смотрит на нас голодными пустыми глазницами где-то из-за деревьев и скалит беззубый рот, примеряясь к добыче. Почти непрерывно, от самой воды, плакали малые дети, что были в моей колонне. Матери колыхали их, пытались петь, но это помогало ненадолго и новый детский плач врывался в тишину чёрного леса.

Мы углубились в чащу совсем немного, Бездонное болото только-только скрылось из виду, перестав отблескивать в полуденном солнце. Я велел остановиться, дальше идти мне не позволяли сами ноги, будто увязая в невидимой гуще, от каждого пройденного вглубь метра сердце сжималось и трепетало, как дикий соловей в клетке. С первых шагов по Чернолесью я понял, что это гнилое место. Жадное и холодное. И так же понял, что деваться нам больше некуда. Но в чащу идти было нельзя.

— Мы направимся к юго-востоку, поближе к самому Бедному морю, на его каменное побережье, здесь не станем оставаться, — оповестил всех я, и не нашлось никого, кто бы мне возразил.

Судя по тишине, в которой мы шли в Чернолесье, и подавленным взглядам, темноту ощутил не только я.

И мы повернули на юг. Никогда бы раньше не подумал, что есть место хуже Бездонных болот, не думал я так и когда вел эльфов сквозь черную топь. Но теперь, когда с другой стороны подступал тысячелетний лес, повернуться спиной к болоту было приятнее, чем ступить под громадные кроны. Мы вернулись поближе к топям и шли ровно по кромке, не обращая внимания на намокшие от влажного мха ноги и возможность встретиться с ползучими обитателями болота. Ощущение чужого присутствия сразу ослабилось, потускнело, я лишь надеялся, что выбрал верный путь.

В восток Чернолесья вступали длинной цепью Серые горы, что начинались в землях троллей, длились в Зарнатхе и уходили к Ледяному морю, прерывая мрачный лес грядой. Там я и надеялся найти новый дом для своих подданных.

Вечерело. Нам пришлось отодвинуться от спокойного болота подальше, чтобы устроиться ночевать на сухой земле и развести огонь. Приказал ставить шатры плотно, их зеленые макушки едва не касались друг друга, мои люди и сами не горели желанием раздвигать лагерь пошире. В дозор выставил семерых, сам отказавшись спать, подбросил в огонь и устроился наблюдать, хоть тело и умоляло об отдыхе. Грифон улегся у ног и стал наблюдать словно кот, за желтыми искрами, что взлетали от огня вверх, с ним коротать ночь было спокойнее.

Усталость навалилась на меня, едва солнце село за горизонт. Зевая, я ворочал догорающие палки и боролся со сном, туман, густой, словно молоко, выползал из сырого леса и смешивался с тем облаком, что испаряло болото. К полночи и вовсе казалось, что на землю опустилась туча, лишь костры желтыми пятнами показывали, что охрана не спит.