Хроники Эвернесса

— Когда конец? — спросил Венди, боязливо глядя вверх.

— Сейчас. Время пришло, — сказал гигант. Он еще раз поприветствовал их своей дубиной, повернулся и пошел прочь, насвистывая. Небо вдалеке почернело, приближалась гигантская тень.

— Пора идти, — сказал Гален, и нарисовал в воздухе знак колесницы, которая привезла их сюда. — Петр! Показывай дорогу! — Маленький черный ворон вышел, подпрыгивая, из-за камня поблизости, наклонил голову и желтыми глазами поглядел на Галена. Потом раскрыл клюв и что-то каркнул.

Венди внимательно оглядела птицу.

— Это же мой свекор! Его душа. Неужели он умер?

VIII

На троне, вырезанном из черных опалов, символе его власти, сидел великий Люцифер, его развернутые крылья веяли в воздухе, в руке скипетр-палица.

Трон стоял посреди обширного мрачного зала. Вокруг него, склонив головы, стояли падшие ангелы, певшие гимн своему темному владыке. Каждый падший дух выражал почтение по своему: злые Серафимы только наклонили головы; Херувимы, чьи короны казались сделанными из черного пламени, встали на одно колено; Троны стояли на обеих; Власти припали к полу, схватившись за его черные бриллианты; Добродетели, Силы и Начала лежали ничком; вода тряслась и дрожала от совершенной песни.

Зал наполняла музыка, но не свет: только холодный огонь, который Владыка Ахерон носил как украшение на лбу, слабо мерцал в темноте.

На балконах и галереях, достаточно близко, чтобы слышать, но достаточно далеко, чтобы не видеть, располагались князья и императоры рас, порабощенных Люцифером, или герои, отличившиеся на службе ему: черные альвы и черные ваны,[104] драконы, вампиры, черви-скорпионы, короли-некроманты, сарим и лилим, абдаим и амшаспанды, химеры, гидры, гекатонхейры[105] и кракены.

Далеко за всеми собравшимися и поклоняющимися сонмами живых существ, в арке, поднималось огромное окно, края которого были украшены тайными рунами — через него Люцифер мог видеть все свое королевство ужаса.

Трижды Ахерон содрогнулся от основания до верхушки самой высокой башни, от одного края до другого, трижды музыка поднималась до немыслимых высот: верхушки трех башен показались над волнами, одна за другой.

Через окно, как через глаза стервятника, парящего высоко в небе, Люцифер смотрел на поднимающиеся из пенящейся воды башни, на потоки воды, бегущие из окон и ворот, льющиеся с карнизов и навесных бойниц могучих бастионов. Верхние дворы превратились в озера; улицы, лестницы и мосты самой высокой цитадели стали реками, ручьями и акведуками.

Люцифер поднял свой скипетр, и наступило молчание. В Ахероне стало бы совсем тихо, если бы из Дома Несчастья не доносились стоны пытаемых узников.

Потом океан раздался и отхлынул прочь от высоких черных стен внутренней цитадели. Четыре башни внешней цитадели взлетели наверх, пробили задрожавший занавес поверхности воды и коснулись воздуха. С ужасающим ревом, опрокинув на пол весь его двор, морская вода ринулась из зала.

Люцифер встал на ноги, с его лба слетел один единственный луч света, превративший всю воду в зале для приемов в лед, замерзшие волны холмами и горами собрались около его трона.

Он кивнул, и далекое окно, не открывавшееся больше тысячи лет, открылось.

В окно Люцифер увидел огромный пустой океан, лежавший под лишенным солнца небом, в котором плавали только айсберги, оторвавшиеся от черных стен Ахерона. Холод башен пронзил небо, пошел снег.

Люцифер посмотрел на летевшее в небе огромное темное тело, заслонившее солнце. И засмеялся.

Он вздохнул воздух земли, и его грудь расширилась.

— Время пришло, — сказал он.

IX

Прометей висел в цепях на склоне горы, каждая мышца его истерзанного голого тела ныла от невероятной боли, которая мучила его, пока он медленно восстанавливал сам себя. Он видел, как солнце внезапно исчезло, появившаяся полная луна потемнела, и понял, что ночь пала на весь мир.

Тем не менее на его лице не было ни страха, ни боли или неуверенности, но безмятежная решительность.

Он поднял пронзенную болью голову и стряхнул сосульки из замерзшего пота, висевшие на его длинных спутанных волосах. Совсем легкое движение, но кровавые куски льда зашевелились внутри раны на боку, и он содрогнулся от боли, раскаленной иглой пронзившей все его тело. Потом сузил глаза и взглянул вдаль.

И увидел, далеко, летящую над ледяными пиками гранитных гор девушку, которую вела тень ворона, девушку в цветущей одежде, с жезлом правды в одной руке, и ключом к миру снов в другой. За ней летел юный маг на сон-лошадке, с луком, свет стрелы его лука уже вылечил шрамы от его битвы со стервятником небес.

И Прометей улыбнулся.

— Время пришло, — сказал он.

X

Азраил де Грей Уэйлок лежал ничком на краю ледяного карниза высоко на утесе, глядя сверху на темнеющий мир. Он слегка подался вперед, и его лицо исказилось, как от боли. В нескольких футах от его вытянутой руки, совсем близко от умоляющих пальцев, стояла маленькая жестокая птичка, с черно-синим опереньем и блестящими глазами, дербник.