Хроники испанки. Ошеломляющее исследование самой смертоносной эпидемии гриппа, унесшей 100 миллионов жизней

Первые три официальные смерти от испанского гриппа в Бостоне произошли 8 сентября: умерли военный моряк и представитель коммерческого флота, первая смерть гражданского лица с начала лета. Неделю спустя, 11 сентября, военно-морской флот объявил, что пандемия унесла жизни двадцати шести моряков в Бостоне и его окрестностях. Первые случаи гриппа были выявлены среди военнослужащих ВМС в Род-Айленде, Коннектикуте, Пенсильвании, Вирджинии, Южной Каролине, Флориде и Иллинойсе [35]. Обеспокоенные чиновники общественного здравоохранения в Вашингтоне говорили репортерам, что они опасаются, что испанский грипп проник в Соединенные Штаты. А массовая вербовка привела к тому, что тринадцать миллионов мужчин именно того возраста, который наиболее подвержен смерти от испанского гриппа и его осложнений, выстроились в очередь по всей территории Соединенных Штатов и втиснулись в городские здания, почтовые отделения и школы, чтобы зарегистрироваться для призыва. Это было торжественное мероприятие с размахиванием флагом повсюду, включая Бостон, где 96 000 человек записались в армию, чихали и кашляли друг на друга [36]. Чиновники общественного здравоохранения попусту тратили время. Тем временем еще три жертвы упали замертво на тротуарах Куинси, штат Массачусетс [37]. «Испанка» продолжала свою жестокую кампанию против Соединенных Штатов.

Восьмого сентября в лагере Кэмп-Девенс появился испанский грипп, это произошло всего через четыре дня после прибытия 1400 новобранцев из Массачусетса. Кэмп-Девенс, расположенный в 64 км к северу от Бостона, штат Массачусетс, был до отказа забит более чем 45 000 мужчин, готовившихся к отплытию во Францию. В тот же день второй лейтенант Альфред Теннисон наблюдал, как четверым его подчиненным угрожали военным трибуналом за отказ ползти по-пластунски во время учений [38]. Теннисон сразу же понял, что его люди больны, и попытался заступиться за них. Он и не подозревал, что они стали первыми жертвами эпидемии испанского гриппа, которая разразилась в Кэмп-Девенсе и унесла жизни 787 человек. Как только масштабы эпидемии стали очевидны, вызвали доктора Виктора Воан, страдающего от сильной простуды, чтобы сделать все возможное для пострадавших новобранцев.

«Я отправился прямо в кабинет главного хирурга, где генерал Ричард исполнял свои обязанности, так как генерал Горгас находился в Европе, – вспоминал Воан [39]. – Едва оторвавшись от своих бумаг, генерал сказал, когда я вошел в дверь: „Вы немедленно отправитесь в Кэмп-Девенс. Испанский грипп поразил этот лагерь“. Потом, отложив бумаги и глядя в мои налитые слезами глаза, он сказал: „Нет, вы пойдете домой и ляжете спать“. Я сел на ближайший поезд до Кэмп-Девенса и прибыл туда рано утром» [40].

В первый же день пребывания в Кэмп-Девенсе Воан увидел, как погибли шестьдесят три солдата. Вспоминая шокирующие сцены в своих мемуарах, он писал:

«Я вижу, как сотни молодых, крепких мужчин в форме своей страны группами по десять и более человек входят в больничные палаты. Их укладывают на раскладушки, пока все кровати не заполнятся, а остальные не набьются толпой. Лица вскоре приобретают синеватый оттенок, мучительный кашель вызывает кровавую мокроту. Утром мертвые тела громоздятся вокруг морга, как дрова. Эта картина была запечатлена в клетках моей памяти в дивизионном госпитале Кэмп-Девенс в 1918 году, когда смертельный грипп продемонстрировал несостоятельность человеческих созиданий перед его разрушением человеческой жизни. Таковы страшные картины, которые показывают вращающиеся цилиндры памяти в мозге старого эпидемиолога, когда он сидит перед горящими поленьями в очаге своего лесного коттеджа» [41].

Самым пугающим открытием Воана было то, что этот новый штамм вируса гриппа, как и сама война, убивал «молодых, энергичных, крепких взрослых людей…

Заболевший мужчина либо быстро и довольно резко выздоравливал, либо, скорее всего, умирал» [42]. В результате Воан, несмотря на всю свою медицинскую квалификацию, чувствовал себя совершенно беспомощным: «Самым печальным в моей жизни было то, что я стал свидетелем сотен смертей солдат в армейских лагерях и не знал, что делать. В тот момент я решил больше никогда не болтать о великих достижениях медицинской науки и смиренно признать наше полное невежество в этом деле» [43].