Хроники Кадуола

Глоуэн вернулся к прилежной зачистке ютового поручня. Сесили Ведер — очаровательное проворное создание — он уже встречал, но познакомиться с ней поближе еще не успел: «И Сесили уже познала волшебную силу твоей методики?»

«До сих пор не представился случай. Недостаток моей системы, надо признаться».

«Существенный недостаток... Что ж, мне тут еще много чего осталось надраить».

Арлес уселся на скамью и принялся наблюдать. Через некоторое время он заметил: «Надо полагать, такая работа помогает тебе успокаивать нервы».

«Почему бы мои нервы нуждались в успокоении? Пока что мне голодать не приходится».

Арлес ухмыльнулся: «Твоя ситуация не улучшится от того, что ты околачиваешься на пристани и возишься со всякой дрянью, согнувшись в три погибели. Твой показатель уже рассчитан, и ты ничего с этим не можешь поделать».

Глоуэн только рассмеялся: «Если бы я мог с этим что-нибудь поделать, то не околачивался бы на пристани, совершенно верно».

Усмешка сползла с физиономии Арлеса: как поколебать невозмутимость этого нахала? Даже мать Арлеса, Спанчетта, считала Глоуэна самым отвратительным недорослем, какого можно было себе представить.

«Возможно, сегодня тебе действительно лучше никому не попадаться на глаза, — с наигранной задумчивостью произнес Арлес. — Наслаждайся тишиной и покоем, пока есть такая возможность — потому что с завтрашнего дня ты станешь кандидатом, и целых пять лет тебе придется зубрить и выслуживаться».

Глоуэн опять покосился на собеседника с беспредельно раздражавшим Арлеса язвительно-каменным выражением: «Ты тоже кандидат. Тебя это очень беспокоит?»

«Я — совсем другое дело! Мой показатель — шестнадцать, мне волноваться не о чем».

«У твоей тетки Смонни тоже был отличный показатель. Как у тебя дела в лицее? Все в порядке?»

Арлес помрачнел: «Разговор не обо мне, в любом случае. Если мне нужно будет исправить оценки, я об этом позабочусь без посторонних напоминаний».

«Будем надеяться».

«Можешь быть уверен. Вернемся к обсуждаемому вопросу — и я не имею в виду мои оценки... Мне известно гораздо больше, чем ты предполагаешь, — Арлес поднял глаза к сине-зеленому стеклянному навесу. — На самом деле — хотя говорить об этом, пожалуй, не следовало бы — мне уже сообщили, в частном порядке, твой показатель статуса. Должен с прискорбием заметить, что он не внушает оптимизма. Предупреждаю только для того, чтобы объявление за ужином не стало для тебя неприятной неожиданностью».

Глоуэн снова покосился на отпрыска Спанчетты: «Мой показатель не известен никому, кроме Фратано, а с тобой он откровенничать не станет».

Арлес многозначительно рассмеялся: «Помяни мое слово! Твой показатель приближается к тридцати. Не назову точную цифру. Двадцать девять тебя устроит? Или даже тридцать один?»

Глоуэн наконец потерял самообладание. «Неправда! — закричал он и спрыгнул на причал. — Кто тебе рассказывает небылицы? Твоя мамаша?»

Арлес внезапно понял, что не вовремя распустил язык. Он нахохлился, чтобы скрыть замешательство: «Как ты смеешь говорить в таком тоне о моей матери?»

«Ни ты, ни твоя мать не должны ничего знать о моем показателе статуса».

«Почему нет? Мы тоже умеем считать, а твое происхождение зарегистрировано. Точнее говоря, не зарегистрировано».

«Любопытная оговорка», — подумал Глоуэн. Вслух он спросил: «Как понимать последнее замечание?»

Арлес снова догадался, что допустил промах: «А никак. Понимай, как хочешь».

«Странно. Можно подумать, что у тебя есть сведения, никому другому не доступные».

«Перед бесстрашными львами открываются любые сокровенные тайны! Ты даже представить себе не можешь, какие скандальные подробности мне известны! Знаешь ли ты, например, какая престарелая особа пыталась затащить Фогеля Лаверти к себе в постель на прошлой неделе, почти насильно?»

«Не имею представления. И Фогель никак не способствовал попыткам затащить себя в постель?»

«Ни в малейшей степени! Он младше меня — о чем ты говоришь? А еще, например, я мог бы сию минуту назвать некую особу помоложе, у которой скоро будет ребенок, а от кого — пока что не установлено».

Глоуэн отвернулся: «Если ты сюда явился, чтобы выяснить этот вопрос, можешь быть уверен — я тут ни при чем».

Согнувшись пополам, Арлес застонал от смеха: «А у тебя, оказывается, есть чувство юмора! Ничего забавнее я сегодня еще не слышал». Отпрыск Спанчетты поднялся на ноги: «Время бежит. Вместо того, чтобы лакировать лодку, тебе следовало бы вернуться в квартиру, почистить ногти и отрепетировать позы перед зеркалом».

Глоуэн взглянул на пухлые белые пальцы Арлеса: «Мои ногти, надо сказать, будут почище твоих».

Арлес нахмурился и засунул руки в карманы: «Не забывай о манерах, с сегодняшнего дня ситуация изменилась! Если я с тобой заговорю за столом, ты должен отвечать «Да, господин Арлес» или «Нет, господин Арлес». Таковы правила хорошего тона. А если у тебя возникнут сомнения по поводу того, как вести себя за столом, бери пример с меня».

«Спасибо, но с ужином я, наверное, как-нибудь справлюсь сам».

«Дело твое», — Арлес развернулся на каблуках и прошествовал по причалу на берег.