Хроники Хамару: жажда свободы

Его приятели, как назло, в этот день были вызваны проходить мед-комиссию, так как находились во втором потоке мужского корпуса первого курса. Вся же толпа, наблюдающая за этой жестью, как будто бы отключила свой звук. Все молчали и будто не дышали. Настолько всё вокруг было напряженно и волнительно. Этот страх пронизывал каждого, отнимая контроль над чувствами и телом. К слову сказать, “образцовые” юноши должны были вскоре стать правозащитниками, но почему-то ни у одного не колыхнулось сердце, чтобы закрыть грудью Власа. Скорее всего, у данного поколения было наглухо отбито и заколочено на гвоздь всякое мужество, родители просто не воспитывали его в своих детях. То же касалось Като и его приятелей, хоть Чешуа и был в смятении, он всем своим видом не хотел показывать свой страх, так как всегда волновался о своем “крутом” облике среди ровесников, старался смотреть на подобные стычки, как на пустяки. Каткема сам себя корил за такую черту, но перебороть в себе ее не мог.

Тем временем, трое обидчиков подустали пинать бесчувственное тело, и Ми-Фенг с окровавленным носом, и Келеппо, тоже получивший неплохих тумаков: у него была сломана челюсть, рассечена левая бровь, опухли скулы, разбита переносица и правый глаз закрыт отеками, и даже целенький, но растрёпанный Ланс, который занял главное призовое место – подлец года, так как подтянулся ближе к концу схватки. Они огляделись вокруг и молча пошли в сторону раздевалки и душевой, а за ними вслед семь девиц, тесно общавшихся с троицей. Зная их, Анна предположила, что те пошли залечивать раны подлых любимцев и воспевать их победу.

– Мда… они, видно, не лучше своих засранцев, – сказала она.

Только когда те удалились, несколько парней подбежали к безмолвно лежащему Власу и понесли его, полностью подняв, стоять он не сможет еще дня два. Тут же вспыхнули бурные, эмоциональные разговоры, возгласы и споры, толпа резко пробудилась из спящего состояния.

– Похоже они уже давно с ним цапаются, поэтому атмосфера так быстро накалилась, – подметил Арти.

– Я думаю, пора идти переодеваться, пока всю толпу не призвали к разбирательствам, – проговорил торопливо Зверь с долей страха.

– Да, ты прав, – подтвердил Артед.

– Что ж ребят, тогда во сколько собираемся в центре сегодня? – спросил Като, будто ничего не произошло, хотя ему было абсолютно наплевать на предложение Анны встретиться.

– Давайте в беседе потом лучше спишемся на этот счёт, – не торопясь, проговорила молчаливая, полусонная Фрола.

– Давай, – повторили хором остальные.

Обнявшись, парочки разошлись по своим секторам. Като, как и должен был, стоял у склада, принимая поношенную амуницию. Затем её нужно было отнести в прачечную. Благо, все сегодня сдали форму быстро и не заставили себя долго ждать. Ведь, как часто бывает, человек не особо волнуется о других, посторонних лицах, время которых, явно, менее важно чем личные цели. Каткема очень хорошо знал об этом и его знакомых “не эгоистов” мог пересчитать по пальцам.

Глава №2 “Дом, милый дом”

В три часа Като полностью освободился и направился в свою квартиру. Жил он со своими родителями в пятнадцати минутах ходьбы от академии, их район был спальным, но, в свою очередь, находился недалеко от центра, поэтому новая квартира влетела в копеечку отцу Каткемы. Всё-таки каждый хочет после тяжелого рабочего дня избавиться от дневной суеты и шума. Эта тяга преследовала и Каткему всю жизнь, все его постоянно напрягало и нервировало. “Когда же будет мне покой?” – спрашивал он сам себя постоянно, мечтая о какой-нибудь тихой, размеренной жизни. Като мечтал о собственной небольшой забегаловке прям у океана, радовать посетителей охладительными напитками и морепродуктами, найти себе там жену, завести детей, обеспечить достойную старость родителям. Очень наивно для восемнадцатилетнего парня, но если всю жизнь видеть вокруг только каменные джунгли и слышать шум автомобилей, то, возможно, появится желание найти местечко, где можно по-настоящему обрести гармонию. Като знал, что все его знакомые назовут такую жизнь скукой смертной, но что поделать, видимо у молодого парня было сознание уставшего от жизни старика.