Хроники Ламмеры: Летучий Фрегат

Войско Эксодия сняло осаду Калбусахры и двинулось в сторону столицы, чтобы встретить заклятого врага, что даже после войны не давал покоя и то и дело появлялся в мыслях, но в этот день всё должно окончиться раз и навсегда. Однако в пути им не повстречались ни тысячи воинов, ни сотни слонов, ни даже десятки наездников на скорпионах, к которым Эксодий привык со второй клановой войны. Вместо всего этого на горизонте появилась маленькая тёмная фигура одного лишь человека с голыми руками, что уверенно шёл в сторону огромной армии, движущейся на него, словно волна бушующего моря. И когда Эксодий ощутил знакомый войдерум, то невольно приказал своим людям остановиться и отступить, однако большинство из них уже в ужасе бросали оружие и убегали прочь, а те, кто осмелился идти дальше, вскоре присоединились к дезертирам. Королю Айтилла было ясно одно — источник ужасающей силы, заставляющей бежать прочь, был никто иной, как сам Вахоц Бадави, что в одиночку пошёл на защиту Калбусахры, будучи полностью уверенным в своей победе. Тогда Эксодий ощутил на себе словно прикосновение демонического голоса, холодного и безликого, будто он скользкими губами проговаривал слова самой смерти под ухом: "Пади ниц, как это сделали твои щенки, ничтожество. Склонись, пока ты не испустил последний дух!" — услышал Эксодий, после чего бросился кричать оставшимся солдатам, чтобы те не отступали и сумели дать отпор ужасающей силе, пока голову одолевали мысли о том, чей это был голос.

Все попытки Эксодия восстановить боевой дух солдат были тщетны перед лицом первобытного страха, который внушал Вахоц просто своим присутствием. Но не это больше всего пугало короля, ибо по-настоящему вводил его в страх факт того, что план Летучего Фрегата не сработал, и основная армия Лакшата всё ещё находится в столице — победа над Вахоцом мало что изменит в предстоящей битве в Лакшата. И когда генерал-фельдмаршал оказался достаточно близко к королю, вокруг, кроме них двоих, не осталось ни души, желающей принять участие в смертельной битве. Страх проникал в душу Эксодия, но та многокольцевая боль и пережитый опыт в его жизни заставляли стоять несмотря ни на что.

Окружённые одним лишь песком да брошенным оружием, Эксодий Айтилла и Вахоц Бадави встретились взглядом и ждали друг от друга слов, однако глаза сами говорили всё, словно нашёптывали речи злобы и соперничества, что заложились ещё с их первой встречи: "Столько колец прошло, сменилась эра25, а ты ещё на ногах? Я столько отдал ради своей страны, и теперь последнее препятствие — ты." — именно так думали оба, пока Эксодий не начал говорить словами, а не нутром:

— Вахоц Бадави, смелым шагом было пойти против меня в одиночку, хотя, велика вероятность, что ты затеял засаду. — спокойно проговорил, спрятав свою настороженность за холодным отношением к происходящему.

— Эксодий Айтилла, неужели ты считаешь меня таким слабаком? Не я ли заставил твою многотысячную армию бежать? — надавил шандиец грубым и в то же время разочарованным тоном. — Разве стал бы я натравлять своих псов, чтобы исподтишка перегрызть твою глотку?! — не мог скрывать ярости Вахоц. — Неужели седина проела твою голову, Эксодий?!

— Хоть я и стар, но и ты давно не молод, Вахоц. Теперь я понимаю, почему ты сбежал тогда, в последней нашей битве. — положил ладонь на рукоять шпаги, вспоминая тот день. — Ты не хотел побеждать в таком быстром бою единственного равного тебе противника, а я-то всё думал, что дело в маске… — не успел договорить Эксодий, как Вахоц перебил и начал хлопать.

— Да, король, верно! Разбей ты тогда маску — не видать было хорошей битвы. Но что ты думаешь сам, Эксодий?.. Как таким людям, как мы, должно погибать? — внезапно успокоился Вахоц, задав вопрос, который действительно волновал его, будто сейчас этот жуткий воитель находится не на поле брани, а дома, принимая званого гостя.

— Мне нет никакого дела до битв. Жизнь слишком хороша, чтобы бросаться ею в пламя. Мы должны сохранять покой и не жить войной, Вахоц.

— Видимо, здесь наши мнения не сходятся… — хотел, как обычно, грозящим тоном сказать эти слова, но в речи пробралась нотка печали, ибо Вахоц вспомнил отца, чья жизнь оказалась ничтожной из-за перемирия. — Но за что ты воюешь сейчас? Что тобой движет поднять шпагу? — всерьёз спросил Вахоц.

— Чтобы нашим детям не пришлось пережить то, что пережили мы. Но если по правде… — остановился на полуслове Эксодий, пока Вахоц предвкушал достойный ответ. — …я сражаюсь, чтобы ты задавал все эти тупые вопросы, понимаешь ли, жить без них не могу! — улыбнулся Эксодий и пустил шутку, глядя прямо в глаза Вахоцу, что начал в ответ издавать какой-то грохот, отдалённо похожий на смех — жуткий, но всё-таки искренний.