Хроники Максима Волгина

Первое время никаких особых ощущений не было, лишь исчезла опора под ногами. Потом повеяло ветром, снизу. Сперва слабо, затем сильнее и сильнее. Очень сильно! Максим осмелился открыть один глаз, второй. Они неподвижно висели над бесконечной плоскостью, поддерживаемые потоком бьющего в ноги воздуха. Максим отвел свободную руку в сторону, загреб густой, плотный воздух, покосился на девушку. Та наблюдала за его движениями, старалась повторить их. И у них получилось! Оказывается, летать не так и трудно, почти как плавать, только медленно. Сколько ж времени нужно, чтобы доплыть до земли?

Максим задрал голову. Он был уверен, что тарелка рядом, в нескольких метрах, и что необходимо как можно скорее «отплывать» от нее. И был ошарашен – светящаяся точка стремительно удалялась, была уже едва различимой.

А в следующую секунду он понял – нет, не так. Тарелка по-прежнему неподвижно висела на своем месте. Это они удалялись от нее – падали с огромной скоростью.

Огница тоже это поняла. Глаза ее округлились, рот приоткрылся, готовый выплеснуть отчаянный вопль. И от этого страх Максима чуть-чуть уменьшился, он даже постарался улыбнуться ободряюще. И еще крепче сжал ее руку.

Поверхность Сферы приближалась. Оливково-серое пятно океана, все берега которого они могли разглядеть с корабля, расползалось по плоскости, постепенно заполняя ее всю. Теперь внизу не было ничего, кроме этого океана. Потом океан перестал быть пятном, превратился в безбрежную водную гладь. Потом на этой глади проявились зазубрины волн, белые барашки пены. Потом Максим различил точку, куда он врежется. В последний миг опомнился, перевернулся вниз головой, вытянул вперед руки, прикрываясь…

Он ожидал, что удар будет сокрушительным. В принципе, так и случилось, просто скафандр защитил в очередной раз. Тело не расплескалось медузой, а вошло в воду, словно металлический болт. И так же твердо пронзило всю ее толщу насквозь.

Да, океаны Сферы были не глубокими. Несколько метров Максим пронзил за секунды. Врезался в гладкое, совершенно неправильное дно, припал к нему, – скафандр опять-таки погасил инерцию удара, – оттолкнулся, начал всплывать. Сквозь сероватую муть он видел силуэт девушки, проделывавшей то же самое. Страшно не было. Весь страх остался вверху, у распахнутого люка летающей тарелки.

Всплытие заняло времени куда больше, чем погружение. Если бы не энергетическая сфера, окутавшая голову, Максим наверняка захлебнулся бы, но и так перед глазами пошли круги. И когда вынырнул – ничего не видел, ничего не слышал, только дышал.

– Макс, мы живые, живые!

Огница очухалась быстрее, подплыла в три гребка, радостно засмеялась.

– Я думала – мы разобьемся. Разве можно прыгать с такой высоты?! Думала, зачем мы прыгнули, это же глупо! Но ты ничего глупо не делаешь. Ты… ты… ты самый лучший, Макс! Ты опять спас нам жизнь!

– Ага, спас, – кисло усмехнулся Максим, глядя на бесконечную водную гладь. – Скажи лучше, что теперь делать?

– Как что? – удивилась девушка. – Поплыли к берегу.

– К какому берегу? Где он?

– Да вон же! Рядом совсем!

Она схватила его за плечо, заставляя развернуться. И точно! Над серой поверхностью океана тянулась отчетливая темно-зеленая полоса. Была она вовсе не рядом, но в скафандрах доплыть туда труда не составило бы. Максим снова улыбнулся. В этот раз по-настоящему.

Глава 4, в которой пора вспомнить слова Инженера

Плыть шесть часов подряд – хоть по земному времени, хоть по вирийскому, – задача чертовски утомительная. Даже не плыть, держаться на воде и то нелегко. Максим никогда бы с этим не справился, если бы не комбинезон. Но и в нем он утомился, и когда ноги коснулись дна – мягкого и вместе с тем прочного песчаного дна, – устоять не смог. Продолжал то ли плыть, то ли ползти, загребая песок сначала ступнями, потом коленями. Потом и локтями. А затем ткнулся носом в теплую, шипящую, как газировка, пену. Пена прокатилась по лбу, по щекам, по шее. Отступила куда-то. А он так и остался лежать на влажном прибрежном песке.

– Макс, ты чего?

Его ухватили за шиворот, поволокли на сухое. Он попытался привстать, но получилось опять все то же – вялые гребки.

– Макс, тебе плохо?

Его перевернули на спину, и яркое полуденное солнце ударило в глаза. Солнце вечного полдня.

Попытался шевельнуть губами, ответить, но сил и на это не было.

– У тебя что-то болит? – Огница склонилась к самому его лицу.

Еще спрашивает! Болело все тело, каждый мускул – от усталости, от бесконечных однообразных движений. Он отрицательно покачал головой.

– Ладно, полежим, – смилостивилась девушка и растянулась рядом.

Максим благодарно улыбнулся, закрыл глаза…

– …Макс, Макс, просыпайся!

Да что ты будешь делать! Ему показалось, что секунду назад глаза зажмурил, а уже за плечо трясут. Но на самом деле это было не так. Бесстрастный хронометр в голове подсказывал – три часа продрых. Боль в плечах если и не прошла, то притупилась.

Он открыл глаза, болезненно щурясь от яркого солнца. Сел.

– Что случилось?