Хроники Миланы Грей:Полукровка.

– Купол? – переспросила я.

– Да. Купол, защищающий школу. Никто не может пройти через него, – Эван прервал

объяснения, окидывая взором небосклон. – И выйти из-под него тоже, – он громко

вздохнул.

– Каникулы отменяются, – подытожила я.

– Каникулы… – протянул тихо Эван. – Учителя не могут связаться с правительством

района, да и вообще ни с кем, а темные маги не уходят, их даже больше стало. Они ищут…

Никто не знает, когда мы отсюда выберемся.

Аллея пустовала, пугающая тишина царила по всей школе. Я вздрогнула. Что-то ужасное

ждало нас всех, я это чувствовала.

– Где все?

– Кто где: кто помогает медсестре, учителям, ученикам, кто приводит в порядок школу.

Молнией озарила меня мысль, я вспомнила про Дашу и Мису.

– Где Даша, Миса? – испуганно вскрикнула я.

– В палате у медсестры.

Я покатила по коридору так быстро как могла. В главной палате было много народу, но

панически оглядев всех, я сразу же нашла затылок Мисы. Еле проехав между

озабоченных учеников, наезжая некоторым на ноги неуклюжей коляской, я добралась до

конца комнаты и спросила у первокурсницы:

– Миса, где Даша?

Девчушка подняла на меня глаза, ее щеки были мокрые от слез. Я ахнула, и схватилась за

подлокотники. У Мисы был ужасный вид: лицо побледнело, и стала хорошо видна

голубая вена, не переставая пульсирующая; опухшие, грустные глаза, покрасневшие от

слез; покусанные, синие губы; синяки под глазами и трясущиеся, красные от холода руки.

– У медсестры. Ей вытаскивают стекла.

У меня перед глазами промелькнули воспоминания, как Даша едет по полу, собирая

осколки и оставляя алый след, я вспомнила ее окровавленное платье, вспомнила, как

почти без сознания Эван вел ее подальше от зала.

Я с грохотом въехала инвалидной коляской в дверь каморки медсестры. На двери остался

темный след колеса. Уверенная, что Даше там и ей плохо, я стучалась, била в дверь

кулаками, но мне никто не открывал. От бессилья у меня полились слезы. Она там, я

нужна ей, ей больно!

– Милана, – ахнула Диана, я отвлеклась от невинной двери (точнее, руки от усталости

рухнули вниз), обернувшись к черноволосой подруге. – Что с тобой? – спросила она. Его

глаза были широко раскрыты, и, разговаривая со мной, она смотрела не в глаза, а на

инвалидное кресло.

– По стеклу пробежалась.

Диана облегченно выдохнула и села на койку с белой простыней, на которой стояла

аптечка и коробочка с баночками.

– Давай тебе протру раны? Они так быстрее пройдут. Иди сюда.

– Иди, – себе под нос повторила я. – Бегу.

Я поджала губы, посмотрев напоследок на дверь, и подъехала к больничной койке. На все

согласна, лишь бы поскорей избавится от этой развалюхи на колесиках. Я подняла правую

ногу на кровать, стянула шерстяной носок, Диана протерла ступню ваткой, смоченной в

спиртовом растворе чистотела. Раствор имел острый неприятный запах, а еще и жег.

Щипала каждая, даже самая маленькая, ранка. Потом я подняла за штанину левую ногу, сняла носок и получила от Дианы за отклеенный пластырь на икре, который остался

валяться в мусорной корзине в ванной. Это не было самой адской болью, которую я

испытывала за всю свою жизнь, но я смертельной хваткой вцепилась в холодное колесо

инвалидной коляски, чтобы отвлечь себя от желания отдернуть ногу. Диана протерла мне

вторую ступню, протерла рану на ноге, потом заклеила новым пластырем и

перебинтовала ее заново, так же она протерла мне висок и спину. По мокрым, холодным

кляксам на спине пробежали мурашки.

Мрачный день мчался по-сумасшедшему быстро. Я помогала Диане, а потом просто

подбадривала всех в палате. Вначале, когда я ездила всем по ногам и врезалась во все, что только можно было, меня преследовала слава неуклюжей, но когда я уже

разобралась с этой чертовой тележкой, стала пользоваться хорошей славой. Анекдоты у

меня быстро закончились, а вот тем для разговора была куча. Пессимистов было мало, и

вскоре дух всей палаты был поднят. Пару раз приходила Оливия, Оливер, Оливер с

Фредом, опять Оливия и Оливер, ругались и заставляли пойти отдохнуть, но я

категорически отказывалась слечь и признать свою слабость - этого я ни в коем случае не

хотела делать. Каждый раз, вспоминая проигранное сражение, я злилась на себя так же, как на первом уроке темного волшебства. Меня раздражала моя же слабость. Но

занятость отвлекала меня от пожирающей злости и спасала от глупых мыслей.

Глава 15.

На следующий день я решила поговорить с учителем Темного волшебства:

– Мистер Блек Фаст, – позвала я, въезжая за ним в класс.

– Милана Грей, если то, что вы намереваетесь мне сказать, действительно стоит моего

внимания, то у вас есть, – учитель отвлекся от сбора раскиданных по столу бумаг на

серебряные наручные часы, – семь секунд. Шесть. Пять.

– Я бы хотела вас кое о чем попросить, – сказала я, пропуская его из класса. – Не могли бы

вы провести для меня дополнительные занятия на каникулах?

– Эван Прус, где? – спросил учитель у быстро и неуклюже костылявшего старосты «Б»

класса.

– У директора, мистер Фаст, – ответил Эван, не останавливаясь (нужно заметить, что он на

своих костылях двигался быстрее, чем я на инвалидном кресле).