Хроники Нарнии Том 2

Снова медленно растворилась дверь, и в ней показалась еще одна фигура, такая же высокая и стройная, как у той девушки, только не такая тоненькая. В руках у нее не было никакого светильника, но свет, казалось, исходил от нее самой. Когда она приблизилась, Люси увидела, что это — величественный старец. Его серебряная борода спускалась до босых ступней, а серебряные волосы сзади доходили до пят. Его одежда была, казалось, соткана из серебряного руна. Он выглядел таким серьезным и благородным, что путешественники встали, чтобы приветствовать его.

Старик шел прямо к ним, не говоря ни слова, пока не оказался рядом со своей дочерью. Они оба обратились лицом к востоку и протянули руки вперед и вверх, раскрыв ладони. И в этой позе начали петь. Мне хотелось бы здесь привести слова песни, но никто из свидетелей потом не мог их припомнить. Люси говорила, что пели они на высоких нотах, почти пискляво, но все равно очень красиво...

— А мелодия прохладная и спокойная, — объясняла она. — Именно такая песня и подходит для раннего утра.

Они пели, и серые облака начали подниматься с восточной части неба, а белая рассветная полоса все разрасталась, пока небо совсем не побелело, а море засверкало, как серебряное. Время шло, старец и его дочь продолжали петь. Восток заалел, облака рассеялись... и солнце поднялось из-за моря. Его длинные прямые лучи протянулись вдоль всего стола, сверкая на золоте и серебре, и упали, на Каменный Нож.

Еще до того, как они попали на этот остров, нарнианцы удивлялись тому, что восходящее солнце в этих краях выглядит намного больше, чем дома. На этот же раз оно произвело просто ошеломляющее впечатление. Лучи его сверкали на росе и на убранстве стола так ярко, что блеск их не шел ни в какое сравнение с сиянием любого утра, какое путешественникам до сих пор приходилось видеть. Потом Эдмунд говорил:

— Хотя за время плавания с нами приключилось много всяких чудес, самым волнующим был этот восход.

Дело в том, что именно в тот миг они по-настоящему осознали, что добрались до тех мест, где действительно начинается Край Света.

Потом им показалось, что из самой середины поднимающегося солнца что-то вырвалось и летит прямо на них. Но, как вы понимаете, долго смотреть прямо на солнце нельзя, поэтому полной уверенности в том, что они это видят, у них не было. Вскоре весь воздух зазвенел от голосов, подхвативших песню, которую пели девушка и ее отец. Мелодия разливалась все привольнее, но слов наши путешественники не понимали: ведь языка, на котором была сложена песня, они не знали. Вскоре показались и сами певцы — большие белые птицы. Они налетали сотнями, тысячами и садились везде, где находили местечко: на траву, на каменные плиты, на стол, на плечи людей, на их руки и головы. Вскоре все выглядело так, будто выпал тяжелый плотный снег. И, подобно снегу, птицы укрыли все белой пеленой, под ней размылись очертания всех вещей. Выглядывая из-под белого крыла, Люси увидела, как одна из них вдруг подлетела к старцу. Она держала что-то в клюве — не то плод, не то горящий уголек, во всяком случае это горело так ярко, что невозможно было смотреть. И птица опустила это прямо в уста старцу.

Затем пение смолкло, птицы занялись яствами, и скоро на столе не осталось ничего. Они сотнями и тысячами поднимались вверх, унося в когтях и клювах кости, корки, скорлупу. Стая устремилась назад, на восток, к поднимающемуся солнцу. Воздух снова задрожал и завибрировал от взмахов крыльев. Три нарнианских лорда продолжали крепко спать.

Только теперь старец обернулся к путешественникам и приветствовал их самым учтивым образом. Когда обмен приветствиями закончился, Каспиан спросил:

— Сир, не можете ли вы нам сказать, как разрушить чары, сковавшие волшебным сном этих людей?

— Я охотно скажу тебе, сын мой. Чары можно разрушить, но для этого ты должен доплыть до самого Края Света или, по крайней мере, до того места, куда еще можно доплыть на корабле, и оставить там хотя бы одного из своих спутников.

— А что будет с тем спутником? — спросил Рипишиппи.

— Он должен дойти до самого восхода и никогда больше не возвращаться в мир смертных.

— Тогда это буду я, — сказал Рипишиппи. — Всю жизнь я стремился туда, на самый крайний восток.

— А далеко ли отсюда до Края Света, сир? — спросил Каспиан. — И не можете ли вы рассказать нам, какие моря и земли лежат дальше к востоку?

— Те края и земли я видел очень много лет назад, к тому же с огромной высоты. Поэтому я не могу сообщить сведений, которые нужны моряку. ‘

— Вы хотите сказать, что летели по воздуху? — не выдержав, выпалил Юстас.

— Это было намного выше воздуха, сын мой, — ответил старец.

— Потому что я — Раманду. Но я вижу, вы недоуменно переглянулись, никто из вас прежде не слышал этого имени. Не удивляйтесь, ибо дни, когда я был звездой, закончились задолго до того, как вы явились на свет. Все созвездия с тех пор переменились.

— Вот оно что! — пробормотал Эдмунд. — Он же Звезда, удалившаяся на покой.

— И вы больше не будете Звездой? — спросила Люси.