Хроники некромантских будней (СИ)

Гнездо Сокола, величественная столица, впечатляет массивностью и монументальностью центральной цитадели. Огромный императорский дворец, вырезанный из светлого камня, стоит словно главная твердыня, главный оплот всей Империи Эльрата. Словно маяк, главный флагман, несущий свет, на который все равняются и за которым все идут.

Странным образом он навевает на Анастасию тоску и уныние.

Улицы встречают немёртвую женщину торжеством жизни и кипящей деятельностью. На них как всегда не протолкнуться, как всегда не развернуться, и Анастасии, за столько лет отвыкшей от чрезмерной оживлённости за мрачными укреплениями Аль-Бетиля, первое время некомфортно от излишка шума и света вокруг. Она морщится, с трудом пробираясь мимо торговцев и мещан, и отводит взгляд, если он случайно падает на золотые блестящие купола церквей Эльрата.

Магия Света теперь для неё равносильна смерти.

Анастасия минует улицы и переулки, выходя из нижнего города, трущоб, в верхний, где квартал знати и церковников, где стоит сам императорский дворец.

— Стой! Кто идёт? — гвардейцы-стражники преграждают Анастасии путь, как только она приближается слишком близко. Женщина откидывает с лица скрывающий его капюшон и отвечает ровным спокойным голосом:

— Я Анастасия Грифон, жрица Культа Паука и младшая сестра принца. Он желал видеть меня в эти дни, и я прибыла так скоро, как смогла.

— Да, миледи, — один из гвардейцев в почтении склоняет голову, но в его голосе Анастасия слышит отголоски затаённой печали. — Принц уже давно ждёт тебя…

Просторные коридоры императорского дворца тоже мало меняются с тех дней, когда Анастасия ступала по ним в последний раз. Она вздрагивает против воли, глядя себе под ноги, не желая оглядываться по сторонам — старые воспоминания вдруг оказываются всё ещё слишком свежими и яркими картинками встают перед глазами.

Здесь её рукой был убит её отец; этими коридорами её вели как преступницу и отцеубийцу на верное заклание; здесь её брат, нынешний принц, принял самое тяжёлое, но в то же время самое необходимое решение; здесь…

— Анастасия? Это ты? — лакей кланяется низко вечно юной жрице, открывая перед ней дверь.

Анастасия колеблется несколько мгновений, с болью и печалью глядя на больного старика, лежащего на широкой кровати. Лакей, меж тем, закрывает всё-таки двери, и гостья делает несколько шагов вперёд.

На старческом, покрытом морщинами лице её брата расцветает почти по-детски искренняя улыбка.

— Я знал, что ты придёшь ко мне, — голос Антона слаб и почти неслышим; он смотрит из-под полуприкрытых век глазами, потерявшими остроту зрения, и протягивает к своей вечно юной гостье старческие иссохшие руки, обтянутые морщинистой дряблой кожей.

Анастасия смотрит на своего брата и не узнаёт его; не узнаёт того пышущего жизнью и силой решительного юношу, которым он был. Острая боль пронзает всё её естество, но она всё же заставляет себя подойти ближе и опуститься на стул рядом с кроватью.

— Я здесь, Антон, — голос её горчит сожалением и тоской, и её старший брат улыбается с безмятежным пониманием. Ловит слабыми руками ледяную руку сестры и с дрожащей в сухих ладонях силой сжимает её.

— Не печалься, сестра моя, — смотрит прямо на неё, но не видит её подёрнутыми дымкой глазами. — Кто, как не ты, знает цену и красоту жизни и смерти.

Антон тяжело, судорожно выдыхает и замолкает надолго. Анастасия с болью и принятием смотрит в лицо своего брата. Некогда молодое, красивое и волевое, теперь оно теряет свой цвет, черты сглаживаются, а кожу прорезают глубокие впадины морщин. Старость не щадит никого, даже сияющего принца, и Старуха накладывает на него свою печать, потихоньку укорачивая нить.

Она же, навсегда молодая и юная, действительно как никто чувствует это. И в то же время ей самой никогда не дано будет познать это на собственном опыте.

Вся её семья, все кого она знала и любила, рано или поздно уйдут. Отправятся к Асхе, оставив после себя лишь прах да кости, в то время как Анастасия будет продолжать жить.

— Я прожил долгую и счастливую жизнь, — в тяжёлые мысли внезапно вновь врывается слабый тихий голос угасающего принца. — У меня была прекрасная любимая жена и трое детей. Они уже давно выросли и стали прекрасными молодыми людьми… Мне хочется верить, что мы правили достойно и поступали по чести Эльрата, следуя его заветам… Мне хочется верить, что я прожил хорошую жизнь…

— Так и есть, — Анастасия улыбается слабо, сжимая в своей холодной руке ладонь Антона и накрывая её сверху своей второй рукой. — Ты принял много верных решений, брат мой, и благодаря тебе Империя Сокола процветает.

— Но я не смог уберечь тебя, — старческий голос надламывается. — Я не смог уберечь Ирину. Я не смог уберечь Кирилла. Вся наша семья рассыпалась на осколки, словно витраж, и вы, мои младшие, прошли через боль и страдания. Я никому из вас не смог помочь… — тихо текли по дряблым щекам жгучие слёзы сожаления и раскаяния, и губы Анастасии дрогнули.