Хроники Обетованного. Осиновая корона (СИ)

Море наползало на берег волна за волной, а потом откатывалось назад. Так же, как во времена, где живёт разум Шэги; так же, как всегда. Сегодня оно было спокойно-ленивым: завихрения пены напоминали скорее тонкую шерстяную нить, чем облака или барашков. Вдоль горизонта уже легла жирная полоса жёлто-белого света.

Здесь пахло солью и хвоей сразу - но больше солью. Тим замер у самой кромки воды, упираясь кулаками в колени и тяжело дыша.

Из-за моря медленно, величественно поднималось солнце. Его лучи, миг от мига, всё упрямее пронзали синюю, шедшую рябью гладь. Они дотягивались до ног Тима, до мокрой гальки на берегу, до сосен Паакьярне... Они подчиняли Обетованное, провозглашая новый день.

Бледная рука взметнулась над водой и приветливо помахала Тиму. Он помахал в ответ. Русалка вынырнула, показав только голову - зелёные пряди волос, лицо со странной улыбкой, глаза цвета бирюзовой воды на глубине... Две - нет, даже три - её подруги вынырнули рядом; с такого расстояния Тим едва мог различить их черты. Он помахал каждой и дождался, пока дорожка солнечного света доползёт до них и спугнёт. Русалки вполне терпимо переносят солнце, однако недолюбливают его.

Вскоре единственным следом их присутствия был далёкий проблеск чешуи - бок чьего-то хвоста. Тим всё стоял, встречая рассвет, и вдыхал напряжение в воздухе.

Напряжение скорых перемен. Он вдруг понял, что ждёт чего-то - и сам не знает, чего.

Может, чего-то с востока?

- Тим! - резкий окрик матери убил тишину; Тим виновато обернулся, втянув голову в плечи. Значит, она проснулась и ушла следом за ним... Как он не заметил? - Опять сбежал на поверхность один? Быстро домой, во имя духов и Цитадели Порядка! Тимтаньегьёдалин! Кому я сказала?!

Тим очень любил рассвет. И терпеть не мог своё полное имя.

ГЛАВА XXIV

Ти'арг. Предместья Хаэдрана, гостиница "Зелёная шляпа"

Шун-Ди замёрз до такой степени, что не чувствовал пальцев ног, а перестук зубов уже давно перестал управляться разумом. Пальцы рук он пока ощущал (хотя убрать ладони с поводьев, передавая лошадь грязному конюху с выбитым передним зубом, и оказалось не так уж легко), но в области ногтей они обрели страшноватый синюшный оттенок. Штаны, плащ и куртка промокли насквозь - а дождь всё лил и лил густой стеной, будто сам Прародитель разгневался на Ти'арг и решил поменять нить его судьбы.

Гостиница, куда свернул с дороги Лис, оказалась большим, добротным деревянным домом на каменном фундаменте. Шун-Ди заметил, что такие здания - не редкость в северном Ти'арге, тем более - в приморской его части, где почва рыхла и мало приспособлена к строительству. Во дворике у входа росло несколько чахлых вязов, однако листва вокруг ступенек крыльца была заботливо расчищена. Это приятно удивило Шун-Ди, который обречённо привык к материковой нечистоплотности. Чуть дальше, кажется, был даже разбит маленький огород.

В общем, зажиточная гостиница - и, тем не менее, вполне заурядная на вид. Почему Лис так настаивал, чтобы они заехали именно сюда?.. Заурядная для Ти'арга, конечно. В Минши любой из местных постоялых дворов осудили бы за отсутствие вкуса и невнимание к такому священному понятию, как жильё... За вонь жирной еды, прокопчённые стены и шум по ночам. И особенно - за громоздкую мебель.

Но если вспомнить - мельком, заталкивая поглубже в себя, не касаясь клейма на лбу - пристройку для рабынь, где жила его мать, где вырос он сам... Где не было в буквальном смысле ничего, кроме прогнивших циновок и тонких одеял, сваленных грудой в углу. Эта память - однообразные зарисовки из детства, уже бледные, как орнаменты на шёлковых накидках наложниц - осталась где-то глубоко внутри, в прошлом. Её вытеснили торговые хлопоты - непрерывный круговорот расчётов, договоров, перевозок, возни с деньгами, продавцами и бумагами; а путешествие на запад и вовсе задавило всё, что было до, своей ослепительной яркостью.

Мысли об этом вызывали у Шун-Ди горькую усмешку, а ещё - стыд. Не всем детям тех рабынь была дана возможность жить после так, как он жил у опекуна, - в чистоте и богатстве. Не все смогли научиться писать и считать, обрести собственный дом с садом и слугами, управлять сетью лавок, плавающих в ароматах густых мазей, снадобий и порошков.

Не все смогли просто выжить после Восстания.

Должно быть, он слишком редко в этом раскаивался, слишком не рьяно благодарил Прародителя - вот судьба теперь и наказывает его: порет плетьми неясности в уме и сердце. Шун-Ди не знал, чего хочет, и не знал, что будет дальше. День ото дня он видел всё меньше смысла в поездке с Уной и Лисом - и всё больше осознавал себя лишним. Это унижало, а унижение усиливало смятение и растерянность: кто я? Почему и зачем здесь? К чему ввязался в беды чужого королевства, когда в моём и без того неспокойно?..

В этот вечер, впрочем, Шун-Ди не волновало почти ничего, кроме возможности добраться наконец до тепла и лечь - вытянуть ноги, сведённые усталостью, онемевшие от ледяной воды.