Хроники Обетованного. Осиновая корона (СИ)

Дуункур, не отрывая взгляда от Лиса, чуть согнул ноги в коленях. Похоже на боевую стойку, очень похоже. Другие Двуликие массово покидали пространство у костра. Уне стало совсем не по себе.

- Я не спорю с тем, что эта девица - дочь Повелителя. Допустим, так и есть, хотя доказательств, кроме её сильного Дара, я не вижу. Есть ещё сходство. Да, в Храме бессмертных я видел Повелителя лично и горжусь тем, что навсегда запомнил его лицо. Всё это не гарантирует правды, но... - Дуункур едко улыбнулся, и в каждой из его рук тут же оказалось по ножу. Ножи были длинными и тонкими, как стилеты - или как когти; такими вскрывают доспехи или убивают в темноте. Уна не заметила даже движения, с которым Двуликий достал их. Так, не паниковать. Нельзя паниковать. Она медленно встала и начала мысленно подбирать символы и слова для заклятия. - Но допустим. Я верю. И всё же она пошла сначала не к нам, самым верным слугам Повелителя и истинной Силы, а к копытным и боуги. Разве это не смехотворно? - Дуункур фыркнул, направив на Лиса один из ножей. - Ты бы ещё к майтэ завёл её, чужеземец - к тем, кто вообще не знает слова "война". Это нелепо и подозрительно. И почему мы не можем драться с нашими исконными врагами? Она не даёт нам сражаться за Хаос - так какая же она предводительница?

- Она и не зовёт себя предводительницей, о мой сварливый друг, не считающий себя моим другом, - Лис не пытался принять боевую стойку в ответ - возможно, потому, что раны и ссадины мешали свободно двигаться. - Повелитель Хаоса - отец Уны, а не она сама.

Дуункур стал ещё бледнее, чем был: Лис будто нанёс ему личное оскорбление.

- Тогда с какой стати она впустила в себя священную Силу Хаоса? С какой стати чары Леса так взбунтовались от её появления? Если она и впрямь дочь того, чьё имя я не дерзаю произносить, отрекаться от Хаоса - надругательство! Я поплыву на восток, но за самим Повелителем, а не за мягкосердечной девчонкой!

Лис цокнул языком.

- Ну, уважаемый, с такой категоричностью тебе нечего делать за океаном. Там и без тебя хватает проблем. Перевес баланса в сторону Хаоса так же опасен, как и обратное явление. Повелитель умён и, полагаю, понимает это, в отличие от тебя.

- Речи предателя!

Дуункур кинул один нож в Лиса, а другой перехватил крепче и бросился вперёд. Лис отклонился; лезвие вонзилось в ствол дерева Гаар у него за спиной, но оцарапало щёку. В пару секунд чёрный сгусток сцепился с золотым, и они покатились по земле; тонкий нож сверкнул ещё раз, но Лис впился зубами в плечо Дуункура, и тот издал полувизг-полурёв.

- Превращайся, Лис! Скорее! - Шун-Ди рвался туда же, но его предусмотрительно держал лорд Ривэн; из оставшихся Двуликих в схватку никто не вмешивался. - Почему ты не превращаешься?!

Дуункур ударил Лиса по лицу и локтем прижал его шею; тот высвободил левую руку и умудрился швырнуть в росомаху горсть земли, но попал только в ухо - не в глаза.

- Не могу, - прохрипел он. - Его магия... треклятый... колдун...

- Пустите, я заберу у него нож! - крикнул Шун-Ди, но осторожного лорда Ривэна не так легко было переубедить.

- Сами разберутся.

- Что?!

Однако разбираться не пришлось. Новый крик сотряс лес; теперь - крик боли и жара. Нож расплавился в руке Дуункура, а сама рука... Не было больше руки - по крайней мере, ладони. Нечто красное и обуглившееся, казавшееся бесформенным; он непрерывно кричал, глядя на это. Капли металла покрыли мох, как неправильная роса. В воздухе заклубился запах горелой плоти.

Иней закрыл пасть, Уна спрятала зеркало. Она не предполагала, что струя драконьего пара столкнётся с её молнией и двойной удар обварит Дуункура заживо. Но случилось именно так, и ничего уже не исправить.

Очень хотелось верить, что она в последний раз спасла Лису жизнь.

ГЛАВА XXXIX

Альсунг, наместничество Ти'арг. Окрестности Меертона

Утро выдалось солнечным, но по-осеннему холодным. Бри простуженно кашлял, кутаясь в плащ. В Кинбралане он мало времени проводил вне замка, особенно когда повзрослел: с каждым годом количество дел на кухне, в кладовых и конюшне возрастало, а свободные от них часы испарялись, как роса к полудню. Поэтому в последние недели простуда из редкой гостьи в жизни Бри превратилась в постоянную спутницу. Его горлу и лёгким, видимо, было труднее привыкнуть к новой жизни, чем голове.

Листья путались в пожухлой траве и похрустывали под ногами. Хрустели сухо, ибо дождя не было уже третий день. Даже странно для этой осени: крестьяне, страдающие от бездорожья, уже прозвали её Гневом Льер. Лишь поистине гигантские репа с морковью да кочаны капусты неслыханной пушистости утешали их. Первый месяц осени закончился, не поскупившись ни на дожди, ни на урожаи.

Бри никогда не нравился хруст листьев. Точно кости мертвецов или старая бумага, буквы на которой он всё равно не сумел бы разобрать. Осень вообще вгоняла его в тоску. Непонятно, почему её всегда так любила Уна.

Леди Уна, точнее.