Хроники отряда Кси. Раскол

— Я вам не ретро-деньги предлагаю, а нечто поинтереснее. Как насчет продления жизни раза в полтора? У меня осталось немного симийского эликсира…

— Нет.

— Вы любите красивых женщин. Могу подогнать вам не просто красивых, а невероятных. Существуют особые удовольствия…

Сантароев становился болтливым, и Русанову захотелось выйти на открытый воздух. Арестант словно почуял это и заговорил про другое, все быстрее, захлебываясь словами.

— Ладно-ладно, я пошутил… Но и вы поймите — войну с экс-колониями не остановить. Они там уже не люди, даже не выродки, они просто чужие. Я помню вашего старпома, Измайлова. Он пси-активен. А там, по ту сторону нейтральной полосы, таких много! Знаете, что у них на уме? Разве их цели не отличаются от ваших?

Русанов встал и зашагал из камеры прочь.

— Спасибо, что навестили и разогнали скуку! — заорал Сантароев вслед. — Не забывайте меня, заходите почаще! А то, может, переселитесь сюда насовсем?

Бывший агент отряда «кси» хрипло захохотал и добавил:

— Не зарекайтесь от такого варианта, капитан! Не известно, чья возьмет завтра!

— Для выхода за пределы Центра следуйте вдоль световой линии, — подсказал заботливый ИИ…

… Лепестковая дверь снова раскрылась с легким свитом. Русанов очутился под ярким солнцем. Он пешком добрался до посадочной площадки и забрался в салон такси-флайера.

«Сантароев сказал — Браун был псом Крайтона, самым преданным его оперативником, а потом все переменилось. Теперь этот „Кай“ скрывает что-то важное, но как заставить его говорить? Он даже стирания личности не боится».

Наблюдая, как приближаются каменные громады Йоханнесбурга, капитан активировал виртпланшет.

— Саша! Измайлов! Ты на связи? Извини, если разбудил.

— Не извиняйся. Не спится мне что-то, — отозвался Измайлов, в воздухе повисла голограмма его головы с растрепанными волосами и отпечатком от подушки на щеке. — У Африки, Сережа, особая энергетика.

— Правда? Раз так, давай, встретимся через час в баре «Пояс Койпера». Есть интересный разговор.

Глава 2 То, что осталось в тени

Много лет назад

Терраформирование Меркурия начали очень давно, да так бросили, не завершив. Атмосфера получилась жиденькой, сутки по-прежнему равнялась двадцати девяти земным, а температура менялась в диапазоне от «нестерпимо жарко» до «невыносимо холодно».

Этот фатальный для многих холод не мог убить подростка-беглеца, хотя спина и пальцы Кая совсем заледенели. Песок плыл и хрустел под ногами, смертельный ветер свистел дюнах.

Взошел искусственный меркурианский спутник — некое подобие маленькой бледной луны. Вскоре после этого свист ветра перекрыло звуком двигателя. Сверху, с флайера в мегафон прокричали, потом вспыхнул луч, прожигая ледяной песок.

— Кай, стой! — вопил профессор Раст в микрофон. — Остановись, дорогой мальчик, мы не причиним тебе вреда!

Слова были добрыми, но тон довольно зловещим. Кай попытался уйти от выстрела, однако ноги уже погрузились в зыбучий песок, и даже его немалая сила не позволяла вырваться…

— Кай! — снова позвал Раст. — Все, что мы делаем, это для твоего же блага.

Жгучий луч задел плечо, запахло горелым мясом. Кай попытался думать не о боли, а о чем-нибудь приятном, не связанным с Растом и тренировочным центром, но то, что происходило с ним до центра, выглядело лишь чуть лучше.

— Кай, не двигайся!

«Я больше не Кай, меня зовут Фрэнк». Собрав все силы он, наконец, выдернул ноги из песка, однако луч, отыскав добычу во тьме, ударил прямо в сердце…

… Эсперо полностью проснулся. Не было ни меркурианской ночи, ни флайера, ни луча, ни Раста, ни погони, лишь тюремная камера следственной тюрьмы в Йоханненсбурге, свист вентиляции да тусклая круглая лампа высоко под потолком.

Супервиро встал и прошелся от одной стены камеры до другой. В эту дистанцию укладывалось ровно десять шагов. Нетронутая упаковка с ужином до сих пор лежала на столе. Есть не хотелось, но Кай сорвал пленку и машинально разжевал безвкусный концентрат. Потом снова лег и, глядя в потолок, принялся просчитывать варианты событий.

Будущее выглядело опасным и походило на множество линий. Линии пересекались под разными углами, а некоторые и вовсе уходили в бесконечность. В каждой точке соприкосновения существовал выбор — иногда понятный, иногда неоднозначный, с вероятностями. Кай, чей мозг изменили давным-давно, легко работал с этой моделью, взвешивал, изучал… Сегодня большая часть линий навсегда уходила во тьму.

Глядя в потолок, он размышлял о том, что ментальная смерть — настоящая смерть, и не важно, что станется с пустышкой-телом. Смерти Кай не боялся. Страх небытия он давно заменил изощренным инстинктом выживания. Теперь, без друзей из меркурианского братства, жизнь наполовину теряла смысл, а задуманное становилось невозможным.