Хроники Перепутья

Кто-то взял низкую ноту, загудел громче, поднялся выше, как в минорной гамме, и закончил высоко и протяжно. Вой перешёл в визг и оборвался, чтобы начаться сначала, с низкого гудения, от которого шевелилась земля под ногами. Дождь набирал силу. Капли отскакивали от земли, разбрызгивали грязь. Белые Машины колготки, то, что от них осталось после встречи с колючками, покрылись коричневыми кляксами. Маша тёрла грязь, потом тёрла нос, подтягивала лямки рюкзака и косилась на мальчишку. «Попросить его понести рюкзак? Согласится? Ну нет… я сама смогу!»

Платон хныкал и оттягивал руку.

– Надо где-нибудь переждать, – Егор потащил Платона к ближайшей ели.

– Мы тут не поместимся, – запротестовала Маша. – Поищем дерево побольше.

– Поместимся! – настаивал Егор. – Иди сюда, скорее.

Маша, гордо вскинув голову, зашагала дальше. Дождь перешёл в наступление, капли превратились в ледяные стрелы и атаковали Машу. Били в спину, хлёстко царапали лицо. Маша зарычала от злости и сдалась, лес выстраивал перед ней стену красных струй, заполняя пространство между деревьями. Единственный просвет был как раз под ветвями ели, где спрятались Егор и Платон.

Маша встала подальше от Егора. Капли падали с ветвей ей за воротник. Она подошла чуть ближе к мальчику, ветви поднялись и вытянулись. Маша обнаружила, что ель разрастается, предоставляя им надёжную защиту от дождя.

– Видишь, как бывает, – сказал Егор. – Перепутье не поймёшь. Оно помогает, когда не ждёшь.

Лес бушевал, деревья стонали, жаловались на порывы ветра. Вой снова набирал высоту.

– Это ветер, – Егор продолжал строить из себя умного.

– Никакой не ветер, – прошептала Маша, – ему больно.

– Бона? – тоненько переспросил Платон.

– Да! И одиноко, – Маша не понимала, почему шепчет. – Оно плачет, жалуется. Я думаю, что дождь – его слёзы. Наверное, у него что-то болит.

– Или у него что-то украли, – тоже шепнул Егор. – Что у тебя в кармане? – спросил он громче.

Маша встрепенулась. Она не сказала ему о находке на холмах. И не ожидала, что он догадается.

– Так, камушек подобрала.

– На холме? – предположил Егор.

– Да, – с вызовом ответила Маша, – там столько камней валялось, один ко мне попросился. Теперь у меня есть друг!

Последней фразой Маша указала мальчишке, что как раз он ей не друг.

– Камень говорил с тобой? – не поверил Егор.

«Ага, не всё ты знаешь!» – обрадовалась Маша и вытащила камень из кармана.

– Говори, – приказала она.

Камень не отреагировал.

– Ну, давай, говори!

Камень хранил молчание. Егор и Платон наблюдали, как Маша перекидывает камень с ладони на ладонь, трясёт и повторяет: «Скажи что-нибудь, пожалуйста».

– Он сказал: «Возьми меня», я не вру, – с досадой проговорила Маша.

– Да ладно, я верю, – хитро улыбаясь, успокоил её Егор. Выглядел он один в один как противный Косицин, только у Косицина волосы светлые и нос курносый. – Хорошо иметь молчаливого друга, никогда не надоест!

– Ах ты. – Маша замахнулась камнем. В шутку, конечно.

Что-то расслабилось внутри, как будто сильная рука сжимала душу, если душа сидит между рёбрами и желудком, и отпустила. Маша рассмеялась, Егор с готовностью поддержал её смех. Платон тоже смеялся и икал.

– Есть хочу, – произнёс он.

Глазам Платона возвращался цвет, медовый, светло-карий.

Маша тоже хотела есть. В сновидении, навеянном Сонными холмами, еда вкусно пахла и жевалась как настоящая, но теперь в животе урчало.

– В любом лесу полным-полно ягод, – сказала она, – найдём съедобные. Что тут есть?

Разглядеть что-то съедобное мешала пелена дождя. Но Перепутье и тут решило им помочь. Из-под земли прямо у ног детей повыскакивали грибы с шапочками разных форм и размеров. Закучерявились небольшие кустики ежевики и малины. Лес угощал детей.

– Ягодки, – Платон сорвал малину, но Маша остановила его.

– А это не обман? – Она растерянно посмотрела на Егора.

Егор подошёл к кусту малины, принюхался, кончик его носа смешно зашевелился.

– Можно есть. – Он оторвал ягодку и засунул в рот. – Можно! – подтвердило его довольное лицо.

Маша с Платоном накинулись на ягоды.

– Грибы трогать не будем, – сказала Маша малышу.

Платон измазался ягодным соком и выглядел куда ярче, чем прежде.

Егор не сорвал больше ни одной ягодки, стоял и прислушивался. Маше почудилось, что уши мальчика стали длиннее.

– Не стоит задерживаться, – сказал Егор. – В лесу много разных существ, не все они рады нашему вторжению.

Лес ответил на упоминание о нём. Дикий вой, замолкший, когда дети обрадовались ягодам, затянул низкую ноту, набрал силу и высоту и летел между деревьями, громкий и почти осязаемый.

– Кто же так воет? – поёжилась Маша.

Платон опять икал.

– Пить, – канючил он.

Маша уставилась на Егора.

– Наверное, мы найдём ручей, когда дождь закончится, – пообещал он малышу. – Дождевую воду точно пить не станем.

– Спасибо тебе, – сказала Маша. Искренне, как следовало сказать ещё на холмах. – Не знаю, что бы мы без тебя делали.

Мальчик потёр переносицу. Он выглядел опечаленным. Маша немного подумала и вытащила из рюкзака телефон. Егор оживился:

– Что за штуковина?