Хроники похождений

— Еще бы не орать! Начни человека батогами охаживать да щипцами прижигать, любой заорет и мать родную продаст! Но, поверьте моему опыту, этот Дементьев — того сорта господин, который так просто не сдастся.

— Ладно, вот и приглядывай за ним, — приказал Василий Яковлевич. — Ни на шаг не отпускай! А если что, то не мне тебя учить!

Признаюсь, господа, что эти слова оказались лучшей похвалой в моей жизни. Я почувствовал… благодарность к велетеню, и мне захотелось оправдать его опасения.

Мы перебрались в летние кареты и продолжили путь. Я опять ехал в самом большом экипаже, но на этот раз компанию мне составил господин Марагур. Доктор Биттехер остался в Петергофе, его миссия была закончена.

— Ну, как себя чувствуешь? — спросил господин Марагур.

— Благодарю. Превосходно, — ответил я.

— И на черта ты полез в эту историю?! — поинтересовался он.

— А ты? — вопросом на вопрос ответил я.

— Я, — протянул велетень. — Я — что? Мне платят, я и работаю. Но ты-то, ты! Ты же граф, у тебя состояние, положение в обществе! Не все ли тебе равно, кто будет…

Тут велетень осекся. Он покосился на меня, пытаясь оценить, не сболтнул ли он лишнего и не пора ли ломать мне хребет?

— Ну да, — откликнулся я. — Не все ли равно, какой сыр жрать на завтрак?!

— Ага, — согласился господин Марагур.

О том, что я кинулся в это варево ради любимой женщины, ему в голову не приходило. Ну и хорошо.

Я любовался пейзажем за окном, слушал пение птиц и стрекот кузнечиков. А ведь в нескольких верстах отсюда, в Санкт-Петербурге, лютует зима, метели метут, нищие на улицах замерзают насмерть. А в Петергофе и Кронштадте жара такая, какой в Центральной России не каждое лето выдается. Птицы поют, цветы цветут, женщины гуляют в легких платьях. И ведь все это севернее Санкт-Петербурга! Коронный город — Кронштадт! Сколько ученых ломали головы над этой аномалией, а так и не нашли причину! Ходит, правда, слух, что Христиан фон Вольф[34] с Ломоносовым разузнали, что к чему, да матушка императрица приказала засекретить их изыскания.

В Ораниенбауме мы наняли за два рубля две весельные шлюпки. На море был штиль, и гребцы быстро доставили нас к гранитным берегам Кронштадта. Там мы узнали, что дом капитана-поручика Косынкина находится недалеко от деревни Толбухино, до которой еще восемь верст. Василий Яковлевич нанял три коляски, и мы отправились в путь. Всех нас, видимо, утомила дорога, и на протяжении всего пути мы почти не разговаривали.

Наконец, наше путешествие подошло к концу. Впереди у самого берега мы увидели… дом капитана-поручика Косынкина.

— Он редут-с перестроил, который шведы-с захватили, когда высаживались-с тут, — сообщил нам извозчик.

Пенаты капитана-поручика Косынкина назвать домом можно было только условно. Это была настоящая крепость. Василий Яковлевич со товарищи пребывали в замешательстве, оказавшись у толстых стен, окруженных земляными рвами, и глядя на огромную башню, выложенную из нетесаных камней песчаника. Стоит ли говорить о том, как радовался я! Впрочем, виду я не подавал, напротив, старался вести себя так, будто ожидал сюрприза наподобие того, что был заготовлен в Осиной роще.

Василий Яковлевич действовал неофициально и рассчитывать на поддержку властей не мог. Оно и понятно. Вряд ли императору Павлу понравилось бы, что у него под носом суетится деятель, озабоченный тем, чтобы дать великому князю вперед батьки на царском стульчаке посерить. Однако дом капитана-поручика Косынкина был не валдайским трактиром и не меблированными комнатами в Шевалдышевском подворье, а крепостью, обитатели которой, скорее всего, не привыкли к тому, чтобы к ним заваливались заговорщики мелкими шайками, душили горничных и пороли хозяина. Василий Яковлевич думал о том, что ждет визитеров, когда они пройдут под тяжелыми арками этого замка. Да уж, на пороге такой крепости призадумаешься, особенно после истории с зимними осами. Честно говоря, будь я на его месте, пожалуй, предпочел бы, чтобы Павел передал Александру царский стульчак естественным образом. Впрочем, справедливости ради можно сказать, что наши места не сильно отличаются.