Хроники постчеловечества

Помимо страха Почтарь почувствовал нечто другое. Холод! Волчонку было холодно на ветру. Сняв плащ, Почтарь укутал в него волчонка. Тот все норовил тюкнуть своим клювом руку, но не рассчитал и жалобно пискнул. Боль! Это хорошо, что малыш чувствовал боль. Там, где есть боль, есть и сострадание.

— Ну, ну, дружище, не кипятись! Сейчас пойдем в фургон. Я тебе дам пожевать чего-нибудь. А потом мы подружимся. Мы ведь подружимся, да?

Волчонок ответил тоскливой ноткой обреченности. Он был уверен, что его несут есть. Почтарь влез на платформу и забрался внутрь. Там, из стальных прутьев и ловчей сети споро соорудил загон в углу. Стараясь не тревожить лишний раз волчонка, осторожно перекатил сжавшийся клубочек туда. Порывшись в сумке, достал оттуда остатки снеди, выбрал кусок повкуснее и положил в импровизированную клетку.

— Жуй, бродяга!

Щенок опасливо поглядел своими бусинками глаз, выпростал щупальце и осторожно потрогал остатки солонины. Пришла волна неуверенности.

— Не трусь, зверь, это съедобно.

Волчонок еще раз тронул солонину. Щупальце немного позеленело. По нему пробежала россыпь едва видимых огоньков. Детеныш немного раскрылся вытянул щупальце и подтащил кусок поближе. А затем вдруг цапнул солонину клювом. Послышалось щелканье, чавканье и урчание. Почтарь улыбнулся:

— О, ело пошло! Не торопись, бродяга, не торопись, никто твою еду не отнимет. Я подожду.

Звереныш сожрал все, что нашлось в сумке. Он, похоже, давно уже постился.

После еды мысли существа стали ленивыми, сонными, тревога не ушла, но отступила. Ее нотки едва слышно звучали откуда-то с задворок. Все было ясно: волчонок наелся и его клонило в сон. Почтарь осторожно стянул сетку и прикрепил к стойке широким ремнем, чтобы уберечь питомца от травм. Малыш безмятежно дрых.

Почтарь выбрался на разведку и вернулся в приподнятом настроении: ветер стих до приемлемого уровня. Можно стартовать. Из камней фургон пришлось выталкивать. Как Почтарь не старался, бесшумно это сделать не получилось. Он боялся, что волчонок проснется. Оказалось — зря. Детеныш никак не отреагировал на шум, грохот и раскачку фургона.

Ехал почтарь теперь очень осторожно, пользуясь рычагом тормоза гораздо чаще, чем обычно. При этом очень внимательно следил за местностью, полностью исключая лихость, с которой обычно мчался по трассе. Почтарь ощущал нечто такое, что еще никогда не испытывал: чувство ответственности за кого-то. В фургоне он вез живое существо, которое целиком и полностью от него зависело. И, что удивительно, мир словно разделял эту заботу. Даже пантера унеслась куда-то в степь, проигнорировав фургон.

У ворот Территории Почтарь притормозил. Створки разъезжались медленно, словно нехотя. За ними стояли стражи. Чуть позади солдат толпился и гомонил народ.

Почтарь въехал на площадь за воротами. Ворота тут же закрылись, словно отсекая фургон от Великой Степи.

Вперед вышли два, замотанных с ног до головы в пластик, человека и тут же принялись разгружать фургон. Люди боялись заразиться от Почтаря. Тот не мог их винить. Он сам много бы дал за то, чтобы болезнь обошла его, оставив человеком. Чтобы в тот злосчастный день не укусил сверчок, невесть как прожегший дыру в бетоне рядом с кроватью.

Почтарь, конечно, не помнил сам момент, но про это рассказал Жрец. С тех пор Почтарь возненавидел сверчков, но, хоть люди его и отвергли, не переставал ощущать себя человеком.

Внезапно через сердце молнией пробил страх. Паника и страх. Уже знакомые, принадлежащие волчонку, чувства. Один из грузчиков крикнул:

— Жрец, тут оборотень в сетке! Волк!

Крик был приглушенным из-за тряпок, которыми был замотан рот, но вспышка страха волчонка едва не оглушила. Почтарь вскинулся и пошел к грузчикам, те торопливо отбежали, а стража придвинулась, угрожающе целясь из ружей.

Но тут вперед вышел Жрец в серебристом плаще. Седобородый, узколицый старик, с иссеченным шрамами лицом, встал перед солдатами, опираясь на кусок трубы. Те опустили ружья. Жрец внимательно посмотрел на Почтаря, на фургон и на грузчиков, а затем приказал.

— Несите оборотня сюда. Функционирующий оборотень — хорошая штука для нашей энергостанции! А ты, — старик указал скрюченным пальцем на полуобортня. — Получишь дополнительную еду и кров у нас на Территории в любое время.

Грузчики отвязывали сетку. Почтарь вдруг ощутил волну отчаяния с тоненькой ниточкой надежды. Последней надежды на его, Почтаря, помощь. Он повернулся, подошел к фургону, сбросил сетку и прижал к себе испуганного волчонка. Стража придвинулась. Десятки стволов нацелились на непокорного и, возможно, заразного уродца, смевшего пойти против слова Жреца. Почтарь ощутил угрозу и повернулся боком к солдатам.

На плече, как это бывало в критические моменты, вылезли шипы. Мимолетно он даже удивился: впервые шипы появились не во время рейда через Степь, а в поселении.

Он хрипло крикнул, удивляясь громкости своего голоса:

— Это мой друг! Он живой, как я! Он не оборотень!