Хроники Потусторонья: Проект (СИ)

— Не пойдёт, — повторил я. — Понимаешь, почему, Рада? Потому что ты уже сдалась. Твой страх настолько силён, что за ним не видно тебя. Вспомни! — я взял её за плечи и встряхнул: — Вспомни, Рада! Вспомни, для чего ты это делаешь! Ради чего! Вспомни, ради чего мы все собираемся на Войну! Вспомни, ради чего Бася завтра отправится на Войну! Вспомни: она рискует собственной жизнью. Но не только. Каждый из нас рискует всем, что у него есть. Потому что, если мы не рискнём, если не соберём все силы в кулак и не дадим отпор, — тогда всему конец. Нам, Мирам, всему. Вот почему тебе сейчас нужно не идти туда, как на заклание, а рваться туда, как к финишу Самой Великой Гонки в твоей жизни! Понимаешь ты меня или нет?! Если нет — я всё отменяю. Если ты пойдёшь туда в таком настроении, ты там и двух минут не проживёшь! Мир сожрёт тебя быстрее, чем ты пробежишь первый десяток шагов! Понимаешь?! Так что встряхнись, ну же! Ты хочешь принять участие в этой Войне, — возможно, Последней Войне в истории? Хочешь спасти свой Мир? Или ты просто хочешь погибнуть в Пустоте, разложившись на составные части? Подумай хорошенько, девочка! У тебя есть шанс, пусть и не стопроцентный. Поэтому ты или бежишь, что есть сил, рвёшься к победе — или остаёшься здесь. Я попрошу Рихарда: думаю, он сможет снять с тебя это твоё «проклятие», как ты его называешь. Гарантировать ничего не могу, но, думаю, это возможно. И ты проживёшь ещё один день. Все мы проживём ещё один день. А потом умрём. Так что выбирай, Рада! Выбирай сейчас — или никогда!

Звучало всё это, конечно, ужасно пафосно, картонно. Но внутри меня жило это тянущее, липкое чувство, не страх даже — ужас. Обречённость. Точнее, не так: неизбежность. Подобное уже бывало, и не раз. Тогда, когда я чуть не пал в Первой Войне. Тогда, когда первый Искажённый чуть не смял меня, как игрушечного солдатика. Тогда, в Тадж-беке, когда они бежали, а я всё стрелял, стрелял… Потому что был приказ — стрелять на поражение. И я стрелял. Когда пропали даже не эмоции — мысли. Пустота и короткие очереди из «Калашниковых». В свою первую человеческую войну я был куда бесчеловечнее, чем сейчас.

А сейчас… Сейчас не спасали даже уморительно вытянувшиеся физиономии моих соратников. Даже Бася была в шоке, даже у Рипли отвисла челюсть, — что уж тут говорить о Рихарде или Раде.

И я смотрел на неё, и думал: давай, девочка. Я же видел — ты боец. Ты можешь это сделать. Мы можем это сделать.

Ведь если не мы — то кто?

— Я… Я всё поняла!

Рада тяжело дышала, её лицо исказилось болью. Я слышал, как бьётся в бешеном ритме её сердце, словно пытается вырваться из грудной клетки. Я видел, как тьма стягивается к ней со всех сторон.

— Я поняла! Я буду бежать изо всех сил!

Трансформация началась, едва мы успели опомниться. Она стремительно прирастала пустотным веществом, совсем как Бася в Доме Мо, и оно, перетекая, превращало девочку в волкообразное Существо. На жилистом, изогнутом матово-чёрном теле тут и там вспыхивали ярко-белые огоньки: это активировалась Чистая Энергия, питая новый организм. Я скользнул на Ту Сторону — и точно, она была уже наполовину здесь. Опустившись на четыре лапы, Рада продолжала изменяться.

— Герман!

Я обернулся и вдруг увидел наш вертолёт и его Пушистого Пилота, Тиа-Н! Рихард и Рипли были уже внутри, Бася стояла рядом.

— Быстрее! — крикнула она. — Вертолёт долго не протянет, но это даст ей возможность подобраться поближе к Истоку!

Вот оно что.

Я обернулся и увидел, что на меня внимательно смотрит большой, в полтора раза больше обычного, чёрный Волк.

— Рада! В вертолёт, быстрее!

Она поняла. Один мощный прыжок, и она оказалась внутри. Мы с Басей забрались следом.

— Рихард! Повышай количество радужного вещества! Рипли, Бася! Мы с вами будем вливать в неё Энергию! Только понемногу, а то сами сольёмся! Тиа-Н, на взлёт!

— Слушаюсь, Милорд!

Винтокрылая машина резко взмыла вверх, в беззвёздную тьму Мира Духов, и взяла курс на бескрайнее полотно Истока, сияющее у самого горизонта.

…

— Всё, больше нельзя, — Рихард устало опустился в кресло. — Иначе она может начать сильно терять в пустотном веществе, и никакой прирост её не спасёт. Это Баланс, тут никуда не деться.

Я кивнул, продолжая гладить лохматую голову чёрного Волка. С пальцев сыпались искры.

— Дик, следи за её показателями. Бася, Рипли, вы как, в норме?

— Пока да, — Кошка улыбалась, но я заметил, что её лоб покрылся испариной. Тринадцатому было явно не легче, как и мне — но других вариантов всё равно не было.

— Дик! Если с нами что-то случится, подлечи нас.

— Понял!

— Тиа-Н!

— Да, Милорд?

— Сколько продержится вертолёт?

— Думаю, от пятнадцати до двадцати семи условных секунд.

— Тогда лети ниже, но быстрее!

— Слушаюсь, Милорд!

— Рада, готовься, — шептал я на ухо Волку. — Готовься: скоро вертолёт развалится, а мы упадём. Как только начнём падать, прыгай прямо из двери и беги, что есть сил, к Истоку. Понимаешь меня?

Волк уткнулся головой мне в грудь. Я гладил его по лохматой чёрной шкуре. Руки мои полыхали белым пламенем.

— Не бойся, дочка, только не бойся. Это самое главное. Рихард! Что показатели?