Хроники Придайна

Спустя некоторое время, Тарен замедлил шаг, а потом и вовсе остановился, чтобы оглядеться. Лес сплошь зарос кустами куманики и стал почти непроходимым. Высокие колючие кусты вырастали между деревьями, сплетали гибкие ветки и превращались в непреодолимую преграду. Тарен понял — он нашел то, что искал. Высокие кусты стояли так плотно не случайно, они были искусно свиты и превращены в густой барьер. Это была живая стена почти в два человеческих роста, ощетинившаяся острыми загнутыми колючками и шипами, хищными, словно когти гвитантов. Тарен вытащил меч и попытался прорубить проход в непроходимых зарослях.

Ветви куманики были крепкими, как сталь, и Тарен чуть ли не притупил свой меч и совершенно выбился из сил. И в результате тяжких трудов всего-то и добился, что вырубил узкую щель, к которой приник лицом, но не увидел ничего, кроме неряшливой постройки, похожей скорее на груду валунов посреди лужайки с репейником. То, что поначалу представлялось хорошо укрытым логовом зверя, оказалось грубо сложенной из неровных камней хижиной с кривыми и низкими стенами, покрытой усыхающим дерном. Никакого движения, никаких признаков жизни не было заметно. Тарен даже подумал: не оставил ли колдун свое убежище и не опоздали ли они? Эта мысль его обеспокоила.

— Доли каким-то образом сумел проникнуть сюда, — пробормотал Тарен, покачивая головой, — Но у него несравненно больше ловкости, чем у меня. Он, должно быть, нашел другую лазейку. Если мы попытаемся перелезть здесь, то нас сразу заметят.

— Или схватят злые колючки-закорючки, — испуганно прошептал Гурджи. — О, смелый Гурджи не любит когтистых лапок и царапок. Он не любит перелезать через стены, когда не знает, что его поджидает за ними.

Тарен снял ворону с плеча.

— У Морданта наверняка есть свои проход, брешь в колючках или даже тоннель. Попытайся найти его, — сказал он, подбрасывая Карр в воздух, — найди его для нас, верная подружка.

— И поспеши, — вставил Гурджи, — но только оставь свои шутки и глупки!

Бесшумная, как ночная сова, ворона перелетела через колючий барьер и исчезла из виду. Тарен и Гурджи, притаившись в тени, остались ждать её возвращения. Время шло. Солнце опустилось за деревья. Тихий закат расцветил темнеющее небо. Карр всё еще не было. Хоть она и любила поразвлечься и пошутить, но все же понимала серьезность поручения. Тарен был уверен, что не беспечный каприз задержал её.

Наконец Тарен решил не ждать больше. Он поднялся, подошел к колючему забору и стал осторожно продираться сквозь заросли. Ветки корчились, словно змеи, злобно рвали одежду, расцарапывали в кровь лицо и руки. Колючки не просто цеплялись, они, казалось, сами нападали, ветки протягивались к нему, обвивали ноги, старались опутать и спеленать Тарена. Где-то сбоку он слышал пыхтение Гурджи, который пытался освободить густую шапку своих спутанных волос из цепких колючих лап. Тарен карабкался на ощетинившуюся стену, не останавливаясь и не переводя дыхания. Гурджи не отставал. Вот уже и верхушка живой изгороди почти под рукой.

Вдруг неожиданно из самой гущи колючек взвилась тонкая веревочная петля и молниеносно затянулась вокруг руки Тарена. Он вскрикнул и в тот же момент услышал визг Гурджи, который тоже был опутан по рукам и ногам. Склоненное над ними молодое упругое деревце распрямилось, утягивая на веревках обоих пленников. Тарен почувствовал, как его силой вырвали из цепких лап куманики и на тонком крепком канате подняли над колючей изгородью. Теперь он понял те непонятные слова, которые обрывками вылетали из пересохших губ Доли: добушди и забадди. Ловушки и западни! — вот о чем пытался предупредить карлик. Тарен упал, и тьма накрыла его.

Костлявая рука схватила Тарена за горло. В его ушах задребезжал металлический голос, будто лезвием кинжала скребли по камню.

— Кто ты? — пронзительно повизгивал голос. — Кто ты?

Тарен попытался вырваться, но тут же обнаружил, что руки у него скручены за спиной. Рядом жалостливо хныкал Гурджи. Голова у Тарена кружилась и гудела. Свет оплывшей свечки вонзался в глаза. Когда зрение его немного прояснилось, он увидел перед собой костистое лицо цвета, сухой, потрескавшейся глины, глаза, сверкающие, как две бесцветные льдинки, и глядящие на него из-под нависшего лба, будто из глубины темного колодца. Голый, без единого волоска, череп незнакомца слабо поблескивал в мерцающем свете свечи. На этом застывшем лице жил только рот — узкий, словно шрам, густо прошитый морщинами.

— Как ты прошел сюда? — вопрошал Мордант. — Что ты ищешь здесь у меня?

В полутьме Тарен мог разглядеть немногое. Он окинул быстрым взглядом комнату с низким потолком, заметил остывший очаг, забитый золой и потухшими угольями. Сам он лежал в углу, притиснутый к низкой стене. Гурджи корчился на каменной плите пола радом с ним. Тарен увидел и Карр, запертую в плетеной ивовой корзине на широкой дубовой плахе. Он окликнул птицу.