Хроники простого волшебства

Да, именно что терпеть, реже – дружить, а уж любовь среди таких пар была редким, краснокнижным, почти вымирающим зверем. И как иначе – правительство разрешало завести одного ребенка тем, кто имеет ненормальную ДНК, лишь в том случае, если семья полная, а геномы при скрещивании дают минимальную вероятность появления ребенка с бракованным геном. Не иначе. Слишком дорого оказывалось правительству содержать детей с явными отклонениями. Например, с синдромом стеклянной кожи, когда эпидермис порою от одного прикосновения отваливается целым пластом, или с пресловутым синдромом Дауна. В случае развода или гибели хотя бы одного из родителей, объединенных программой, ребенок попадал в приют. Как же – вдруг у недомутантов чадо получится с нормальной ДНК, а вырастет в неполной семье. Пусть уж лучше о том, чтобы дите стало полноценным членом общества, позаботятся в детдоме. Игра в демократию, чтоб ей пусто было! А выселять без права возвращения за пределы Земли тех, кому не повезло в лотерее матушки – природы, и они, наивные, хотят иметь семью по любви, а не по микросхемам?

Лия бы тоже плюнула с небоскреба на эту программу, но мама… Хотя железная воля правительства в плане чистоты генома давала свои плоды – рост числа детей, рожденных с аномальной ДНК, за последние 25 лет значительно сократился, вот только и число счастливых семей уменьшилось.

«К черту демагогию и философию. Я живу, а буду жить еще и счастливо!» – про себя подумала Лия. Да, ей осталось совсем немного, время неумолимо приближало ее возраст к отметке тридцатилетнего рубежа, после которого участие в программе поиска партнера аавтоматически аннулировалось и, как не бейся ластами об лед, ребенка завести тебе не дадут. Банально не будут вынимать из живота капсулу, не дающую забеременеть, и все. Такие всем девочкам чуть ли не в семь лет имплантировали. Что уж делали мальчикам, Лия не знала, но как-то их тоже временно стерилизовали. Саму процедуру девушка запомнила надолго – ощущения неприятные. Причем не физическая сторона процесса, а эмоциональная. Словно в душу зашли в грязных сапогах, натоптали, а потом еще и наплевали. Именно так Малышка восприняла пояснения врача о том, что вынуть капсулу можно только в специальном центре, когда вырастешь, станешь взрослой и выйдешь замуж, или решишь навсегда иммигрировать с Земли. И никак иначе – попытка самовольного извлечения летальна, так как имплант расположен рядом с нервным узлом.

Вот так вот, спи с кем хочешь, но за кого выйти замуж, тебе укажет правительство. Футуристическое средневековье. Правда, в мрачные времена камня и железа это решали родители жениха и невесты, а не власти, хотя…

Лия усмехнулась, крутя на запястье браслет с чипом. Ее век милосерднее хотя бы тем, что каждому дается 5 попыток «построить семью». Пять кандидатов на выбор, с кем уж получится.

У Лии попыток было еще три, хотя все ее сверстницы по несчастью уже лет пять-семь назад повыскакивали замуж. Кто за первую попытку, кто за последнюю. А ей все было некогда, все торопилась сделать карьеру, доказать, что спорт ее не сломал, что она еще на что-то, кроме брусьев, способна. Доказала. Стала.

А иногда, оставаясь ночами одна, Лия сдерживала себя, чтобы не завыть от тоски и одиночества. Сильная, успешная в бизнесе и одинокая. Порою, в безлунные ночи, когда ветер резвился в сети проводов, опутавших город, ей очень сильно хотелось, чтобы кто-то был рядом. Не просто приходящий любовник, а родная душа. Тот, кто поймет без лишних слов. Тот, кто позволит ей быть слабой. А еще хотелось детей и нормальной семьи.

Вариант – отправиться искать счастья на периферию. Может, Лия так бы и поступила, лет этак в двадцать. Но сейчас, насмотревшись на любовь истинную и мнимую, понимала, что там ее никто не ждет. А перейдя черту невозврата ради призрачной мечты, потеряет и то, что имеет сейчас.

«Идеалистка и дура – идеальная дура, – Лия мысленно проводила параллели. – Нет, все же если есть хоть призрачный шанс, стоит его использовать. С кем там моя маман назначила мне свидание?» – и девушка глянула в анкету потенциального мужа, с которым мать от ее, Лииного, имени вела переписку вот уже две недели.

«Рид Минос, программист, 25 лет. Род занятий – нейронные технологии. Ген, подлежащий контролю PJJH1 – отвечает за невосприимчивость к боли».

– Отлично, – вырвался смешок у Лии, – если этот парень проколет себе ногу гвоздем и не заметит этого, то может умереть банально от потери крови. И голода он никогда не чувствует, хотя… Здесь только о боли говорится, а голод – это не боль, наверное…

С голопроекции на нее смотрел веселый, веснушчатый и лопоухий парень, не вызывавший в Лие чувства, разве что сестринские.

У нее самой сестренка с таким же выражением лица часто зависает, погруженная в свои мысли. Слава Богу, ее младшенькая родилась нормалкой, безо всех этих генных заморочек, впрочем, как и оба ее родителя – носители правильных ДНК.

«Не думать, не думать об этом, надо просто подготовиться к встрече. Первое впечатление может быть обманчиво», – Лия пыталась убедить сама себя.

Он