Хроники разведки: Эпоха холодной войны. 1945-1991 годы

Я хочу сказать, как важно везение в нашем деле. Посольство ЮАР в Бейруте предъявляло очень-очень строгие требования. Мало того, что надо было свои доходы представить – уже когда мы летели в Ливан, мы открыли в Швейцарии счёт, всё это у нас уже было… Но у нас ещё “необжитые” документы были – за нами не было адресов, а это всегда самое такое ужасное… И они иногда хотели рекомендаций. А где нам взять рекомендации?.. Помог случай. Тот преподаватель английского языка, который у нас был, нам не понравился, и мы стали искать другого. И вот я прихожу на Hamra Street, это главная улица Бейрута, там какое-то маленькое агентство, мы по объявлению его нашли… Я туда прихожу – встречаюсь с девушкой: такая милая девушка, она ищет возможность преподавать. Я с ней познакомилась, она пришла, сговорились, и тут выяснилось, что она из ЮАР! Она и её сестра едут в Европу, а родились они в ЮАР, у них там много родственников. Мы с ней подружились, как-то так очень-очень – у меня и фотографий много с ними… Она очень много всего рассказала, а это очень удобно в ходе языковых занятий, любой вопрос обсудить можно без всяких подозрений, так что мы уже что-то смогли понять и прикинуть, чуть-чуть больше узнать о стране. То есть она была невольно источником информации – и, кроме того, она пошла с нами в посольство и просто нас представила, без всяких письменных рекомендаций. Это называется везением!

Мы получили визу туда и полетели. Летели через Кению. Сначала мы остановились в Йоханнесбурге, а потом, по каким-то, сейчас уже не помню, соображениям – вероятно, это была рекомендация Центра, мы переехали и разместились в Дурбане».

Так как по своей «легенде» Людмила Дмитриевна с супругом приехали в страну как бы за лучшей долей, они стали ездить по ЮАР как бы в поисках работы. В этом плане им очень помогла информация от той девушки, что учила их в Бейруте английскому языку: она дала Людмиле столько интересных связей – своих родственников, очень душевных, любезных и гостеприимных, которые с удовольствием принимали несчастных немецких гостей (счастливые по Африке за лучшей долей не ездят), – что под этой маркой супруги объездили чуть ли не всю ЮАР. При этом в ходе простого человеческого общения они получили массу очень интересной информации – того, что называется оперативными сведениями. Для того чтобы заниматься там политической разведкой, уровень был не тот, но в оперативном плане удалось узнать много полезного и интересного.

<Такова судьба «неизвестной разведчицы». А сколько было таких в нашей Службе – никто не знает. Кроме, разумеется, тех немногих, кому это знать положено.>

«Алексей Козлов»

Операция по вызволению «Марка» началась, когда о полёте Пауэрса и предполагать не могли. Меньше чем через год после ареста полковника, оперативный работник Юрий Дроздов был вызван к руководителю своего отдела Горшкову. Ознакомился со статьёй в западногерманском журнале «Шпигель» – «Дело Эмиля Гольдфуса». Горшков предложил «подумать», и подчинённый понял, что наступило время заняться разработкой плана о возможных шагах по освобождению Абеля. Тут же прозвучало и конкретное, к нему обращенное: «Вот и займись». Шла весна 1958-го.

Путь предстоял длиннющий. В Америке – шпиономания на грани истерии. В марте 1958-го суд второго округа Нью-Йорка отклонил апелляционную жалобу адвоката Донована. Полковнику запретили переписку с семьёй, которая велась через Красный Крест: даже сидящий в тюрьме Рудольф Абель вызывал страх. Боялись, что передает нечто секретное – но только передавали отцу в письмах некие условные, лишь ему понятные фразы Эвелина с матерью, а не он им.

Переживал Абель страшно. Обрывались последние ниточки, связывающие с домом… Однако благодаря стараниям Донована переписку разрешили вновь, но поставили её под жесточайшую цензуру.

И вот решение руководителей советской разведки, наверняка согласованное с теми, кто гораздо выше. Дроздову предстояло на время перевоплощаться в мелкого служащего из ГДР Юргена Дривса – кузена Рудольфа Абеля. Кроме Юрия Ивановича в Восточном Берлине в работу включились сотрудники соответствующего отдела.

Поначалу дело об обмене двигалось медленно. Переписка семьи Абеля с Донованом, налаженная через юриста из ГДР Вольфганга Фогеля, естественно, просматривалась американцами. Жену Абеля – Элен – «поселили» в одном из районов Лейпцига. Её фамилия даже значилась среди жильцов дома, откуда и шли письма в США. И не зря, потому что американцы осторожничали, чувствовали себя неспокойно. Они сами, а не «их люди» из разведки ФРГ проверяли, не водят ли их за нос. Приехали в Лейпциг, зашли в подъезд, увидели фамилию, убедились, что фрау Абель действительно среди жильцов значится, но в квартиру заходить не решились. ГДР – это не ФРГ, где они вели себя по-хозяйски.

«Абель – Фишер»